Связующие узы
Шрифт:
– Нет, но я прекрасно его разглядел и без труда узнаю, если увижу снова.
– Превосходно! – воскликнул Тим.
– Я записал и номер машины.
Риттенхаус достал бумажник и показал то, что записал на обороте одной из своих визитных карточек.
– А какое отношение спор в "Уэстмонте" может иметь к пребыванию Гарольда в той хижине? – спросил Керриган, пока Маккарти звонил по телефону, стоявшему на столе у Тревиса.
– Несколько человек из окружения Гарольда встречались с ним здесь для планирования стратегии предвыборной кампании. Мы часто собирались для этого с тех пор, как Уиппл вышел из
– Может быть, воды?
Карл покачал головой:
– Со мной все в порядке.
Риттенхаус помолчал, пока не сумел полностью справиться с овладевшими им эмоциями.
– Встреча закончилась около восьми тридцати, так как Гарольд сказал, что у него страшно разболелась голова. Он попросил меня отменить все мероприятия, назначенные на утро. Сказал, что чувствует себя вымотавшимся до предела и ему необходимо хоть немного побыть одному. После того как сенатор всех выпроводил, я снова задал ему вопрос о парне из клуба, так как этот случай продолжал меня беспокоить. Гарольд как-то странно отреагировал на мой вопрос. Он постарался продемонстрировать, что этот инцидент не имеет никакого значения и что беспокоиться не о чем. Но было в его словах и поведении что-то явно нарочитое. Он объяснил, что Джон (так Гарольд называл того парня) пытался загладить перед ним какую-то вину. Только когда сенатор говорил о той встрече, у меня сложилось впечатление, что он совсем забыл о головной боли.
– Ты полагаешь, что головная боль была всего лишь предлогом для того, чтобы остаться одному?
– Не исключаю.
– И ты думаешь, что потом он мог встречаться с тем парнем? Ну, с которым он поспорил?
– Все, что мне известно, я рассказал.
Керриган хотел задать следующий вопрос, когда их прервал Маккарти:
– Автомобиль принадлежит Джону Дюпре, проживающему в Портленде, дом 10346 по Хоторн-террейс.
Керриган не мог скрыть своего удивления.
– Опиши, пожалуйста, еще раз человека, спорившего с сенатором.
– Молодой, между двадцатью пятью и тридцатью годами. Очень красивый.
– Высокий?
– Выше Гарольда, наверное, около шести футов.
– А волосы?
– Э... полагаю, каштановые.
– Какие-нибудь украшения?
Риттенхаус нахмурился. Затем лицо его осветилось.
– Мне кажется, у него была сережка в ухе.
– Ты можешь ее описать? – спросил Керриган, и сердце у него сжалось от предчувствия.
– Э-э... кажется... да-да, это был крестик. Золотой крест.
Внезапно перед мысленным взором Тима предстал зал суда в момент слушания дела Дюпре. Он вспомнил, как шел по проходу обвиняемый, и его лицо лучилось наглой самоуверенностью не меньше, чем блестели на солнце его многочисленные украшения. Одним из украшений как раз и была сережка в форме креста.
– Шон, позвоните Стэну Грегаросу и попросите его подготовить фотографии Джона Дюпре. И пусть доставит их сюда, да поживее.
– Что это за парень, Тим? – спросил Риттенхаус.
– Джон Дюпре владеет агентством, предоставляющим услуги эскорта высшего класса. За красивым фасадом, естественно, скрывается обычная проституция с девушками по вызову. Мы начинали дело против него на основании показаний одной
Риттенхаус побледнел.
– Так же, как и сенатора, – произнес он.
– Так же, как и сенатора, – эхом отозвался Тим.
Когда Керриган и Маккарти вошли в гостиную, доктор Дебора Кейбл сидела на диване в окружении друзей. Разговор внезапно прекратился, и все уставились на вошедших. Дебора встала, Тим подошел и обнял ее. Это была крупная женщина с седеющими каштановыми волосами, обычно производившая впечатление уверенности и неиссякаемой энергии. Сегодня она казалась измученной и растерянной.
– Как страшно, что мне приходится заниматься делом вашего мужа, – сказал Тим, представив Шона Маккарти.
– Как страшно, что подобное вообще могло произойти, – ответила Дебора.
– Мы не могли бы поговорить наедине? – спросил Тим, бросив взгляд на людей, пришедших выразить сочувствие вдове. Дебора что-то тихо сказала своим друзьям. Некоторые перед тем, как выйти из комнаты, обнимали ее, другие пожимали руку.
– Когда вы вернулись? – спросил Тим, когда все ушли.
– Я вылетела полуночным рейсом. Карл встретил меня в аэропорту. К счастью, газетчики были не в курсе, что я возвращаюсь. А вот здесь к тому времени уже собрался настоящий зоопарк.
Дебора снова присела на диван. Тим и детектив устроились в креслах напротив.
– Расскажите мне, как погиб Гарольд, – попросила жена сенатора, как только они сели.
Керриган колебался.
– Я ведь врач, Тим, нейрохирург. Шокирующие подробности – часть моей профессии.
Дебора выпрямилась, сжав руки на коленях, словно школьница, приготовившаяся узнать нечто неприятное. Она выслушала рассказ Керригана о том, что он увидел в загородном домике, не дрогнув, только еще крепче сжав руки.
– Есть несколько вопросов, которые я вынужден задать вам в связи с происшедшим.
– Вы можете говорить со мной прямо, без всяких этикетных излишеств.
– Хорошо. Известен ли вам кто-либо, ненавидевший Гарольда до такой степени, что смог убить его столь зверским способом?
– Нет, не думаю. Хотя я многого не знаю о жизни Гарольда. – Доктор Кейбл остановила пристальный взгляд своих карих проницательных глаз на Керригане. – Я работаю здесь, а Гарольд в основном был занят в Вашингтоне. А это значит, что мы не так уж часто встречались. Да в течение нескольких последних лет мы в общем-то и не стремились к особенно близкому общению.
– О, мне очень жаль.
Дебора взглянула на Тима с усталой улыбкой:
– Не стоит. Я по крайней мере не жалела. Вы знаете, наш брак с самого начала был какой-то странной ошибкой. Впрочем, мы оба были настолько заняты своими делами: я на медицинском факультете, он – на юридическом, а потом и нашими карьерами, что крайне редко встречались. Нам, по сути дела, было друг на друга наплевать. И когда я наконец решила все-таки задуматься над нашим браком, то поняла, что толком и не знаю Гарольда. – На мгновение она опустила глаза, а когда подняла их снова, Тим заметил в них вызов. – Кроме того, я осознала, что он обманывал меня при любой возможности. Наверное, с того самого момента, как мы впервые встретились.