Sweet dreams
Шрифт:
Милли фыркает и показывает ему средний палец, что так не вяжется с её образом скромной девочки.
— Иди спать, правда, — бурчит она, закрывая глаза, пытаясь заставить себя заснуть несмотря на то, что присутствие парня рядом с ней определённо берёт верх.
Но в итоге это оказывается не так сложно. Вся ночь проходит спокойно — прямо до следующего утра, — и она просыпается от того, что ей неудобно. На ней как будто появился лишний вес. И вот, несколько дезориентированная спросонья, она приоткрывает один глаз, чтобы увидеть Финна, сидящего поверх её одеяла у неё в ногах. Через
— О нет!.. — бормочет она и натягивает одеяло на лицо, а вот парень громко смеётся и без лишних предисловий начинает играть.
Песня кажется ей смутно знакомой, но она, наверное, просто не до конца проснулась, поэтому и не может мыслить ясно. Ей всё ещё хочется спать.
— Oh baby (О малышка!)
Oh man (О Господи!)
You’re making me crazy (Ты сводишь меня с ума)
Really driving me mad (Просто лишаешь разума)…
Брюнетка садится в кровати и шокировано смотрит ему прямо в глаза, а он, похоже, и не возражает.
— That’s all right with me (Со мной всё хорошо)
It’s really no fuss (Поверь, я не жалуюсь)
As long as you’re next to me (Когда ты рядом со мной)
Just the two of us (Пока нас двое)…
Она чувствует, как слёзы буквально кипят у неё в глазах. Эта песня… каждая девушка мечтает, чтобы ей посвятили такую песню. Её сердце гулко бьётся где-то в голове, смешиваясь там с завораживающей гитарной мелодией.
Милли несколько раз моргает, не сдвигаясь ни на сантиметр. Ей кажется, что она никогда не видела Финна настолько красивым, как в это утро, когда его волосы всё ещё в полнейшем беспорядке после сна, и он выглядит таким уязвимым перед ней. Только она, он, его гитара и его сердце.
— You’re my, my, my, my kind of woman (Ты моя, моя, моя, моя женщина)
My, oh my, what a girl (Боже, о боже, какая девушка!)
You’re my, my, my, my kind of woman (Ты моя, моя, моя, моя женщина)…
Браун не позволяет ему закончить, потому что кладёт руку прямо на гитарные струны, тем самым останавливая его. И Вулфард выглядит из-за этого таким потерянным. Видимо, он был слишком поглощён своей песней.
Воздух между ними искрит, и это напряжение определённо весьма ощутимо. Девушка медленно приближается к Финну и в тот момент, когда их губы уже практически соприкасаются, дверь в комнату открывается, тем самым пугая их обоих. Вулфард дёргается и просто падает с кровати.
— Дерьмо.
Милли слышит, как он шипит это снизу, и часть её хочет засмеяться, а вот другая всё ещё пребывает в шоке. Они оба смотрят на Калеба, открывшего дверь, который теперь с усмешкой рассматривал их двоих.
— Ладно… — бормочет Маклафлин, упорно сдерживая желание расхохотаться. — Видимо, хорошая была ночка?.. — Глаза Браун шокировано распахнуты гораздо дольше, чем это было необходимо, а вот Финн нервно поднимается с пола, отрицательно качая головой. — Ну, завтрак уже заканчивается.
Девушка берёт свою подушку и оставленные на тумбочке вещи, а затем быстро чмокает Вулфарда в щёку и сразу
— Я убью тебя, Маклафлин! Ты, чёртов ублюдок!
И Милли хихикает, прикрыв рот ладонью.
***
Следующие несколько дней Браун пытается сосредоточиться на работе, лечении, диете и групповой терапии и старается не отвлекаться, потому что едва это происходит, как она тут же начинает напевать ту самую песню. Но это так трудно — сконцентрироваться. К тому же Милли хочется буквально умереть, потому что она чувствует себя виноватой из-за того, что попросту избегает Уайатта несколько дней подряд. Она не хочет с ним видеться, потому что очень неловко при разговоре с Олеффом мысленно терзаться волнительными образами Вулфарда. Она понимает, что все их разговоры сейчас обречены на провал, но она не может иначе, нужно просто переждать. Но как долго? A? Неделю? Две?
В конце концов, сейчас она не готова состоять в серьёзных отношениях, потому что, чёрт возьми, она находится в психиатрической клинике, она эмоционально нестабильна. И Милли не хочет причинять боль тем, кого она слишком любит и ценит.
***
— Всё не так уж и плохо, — говорит ей Сэди, пока они обе собираются на вечеринку в честь Нового года.
Её ярко-рыжие волосы свободно спадают на плечи и выглядят просто прекрасно. Синк надела чёрные зауженные брюки, свободную белую блузку и накинула сверху чёрный пиджак. Сэди выглядела при этом так красиво и утончённо, как самой Милли хотелось бы быть.
Девушка медленно качает головой.
— Но мне всё ещё плохо, — тихо отвечает она.
В отличие от подруги, Браун всё-таки решилась надеть короткую цветную юбку с завышенной талией, чёрную водолазку и тоже накинула в тон юбки пиджачок. Ещё чёрные полусапожки на каблуке… Она чувствовала себя весьма неуютно и слишком откровенно.
— Да вы даже не поцеловались! — практически истерично заявляет Сэди, размахивая руками. — Я говорила, что никому не расскажу, но… ты ведь была с ним в одной комнате, когда он был в нижнем белье!
— Не может быть, чтобы он рассказал тебе! Теперь я убью его.
— Папочка рассказал мне об этом, но он также сказал мне, что между вами ничего не было.
Браун не знает, чего ей хочется больше: придушить Финна или сымитировать рвотные позывы, потому что Сэди называет Калеба «Папочка» (или иногда «Шоколадный папочка»). Но она решает просто скорчить недовольную гримасу и закончить на этом неловкий разговор.
Девушка выжидательно смотрит на подругу через зеркало, пока та завершает её причёску — туго стянутые на затылке волосы, максимально прилизанные сверху гелем.
Когда они всё-таки собираются, то вместе спускаются на первый этаж на лифте.
— Ты просто хорошо отдохнёшь, ладно? — говорит Синк, обнимая её одной рукой за плечи. — Ты не сделаешь ничего плохого. Зная тебя, я могу быть в этом уверена.
Они покидают кабину лифта и замечают, что стойка регистрации и общая комната украшены разноцветными гирляндами, воздушными шарами и мишурой. Всё выглядит очень красиво и празднично. Над входом даже был огромный яркий баннер с надписью «Добро пожаловать в 2018!».