Swvswh40k
Шрифт:
Когда эта безумная болтанка всё же прекращается, сил не хватает даже чтобы просто пошевелиться, а всё тело буквально стонет от перегрузок. Голова гудит как колокол, а перед глазами плывут разноцветные пятна, но рассиживаться некогда. Потому что появившийся запах гари красноречиво предупреждает о том, что остатки топлива могут вспыхнуть в любую секунду. Поэтому нужно выбираться, и выбираться как можно быстрее.
Превозмогая мигрень и рвотные позывы Вален пытался выбраться через разбитый фонарь, потому что выгнувшийся внутрь верхний люк и так заклинило намертво. И когда спасение уже так близко, позади что-то взрывается. Волна жара обдаёт его с ног до головы, и даже скафандр не может полностью её нейтрализовать. Но как бы он ни пытался вырваться
– Нет!
– в отчаянии закричал пилот, чувствуя, как скафандр от жара начинает плавиться прямо на нём.
– Только не так! Нет!
– Да проснись уже, Рутор!
– следует окрик откуда-то издалека.
И горящие обломки истребителя исчезают, уступая место внутренностям АТ-АТ. Тут не очень то и удобно, потому что машина лежит на боку, и лежаки были организованы на бывшей стене. Ему, как офицеру, ещё досталось место поприличнее, где он и спал, пока его не разбудил Железный Лоб, который и тряс его за ногу.
Кошмар. Опять ему снился этот чёртов кошмар. Хотя, эти воспоминания наверняка будут преследовать его ещё очень долго. Как он выбирался из горящей машины, как его подобрал один из отступавших после неудачной контратаки на зону высадки разведчик на джет-байке. Как они присоединились к одному из многочисленных отрядов недобитков, что всё ещё занимали некогда назначенные им позиции после сокрушительной орбитальной бомбардировки. Даже этот АТ-АТ был повален ударной волной чудовищной силы от выстрела, что испарил полевой генератор щита вместе со штабом в километре отсюда. Вален мельком видел ту огромную воронку из оплывшего стекла и шлака, что осталась уродливой раной на этой земле от попадания лучевого орудия флагмана захватчиков.
– Всё в порядке, сэр?
– спросил Железный Лоб, протягивая свою стальную руку.
– Можем продолжать движение?
– Да, конечно.
– кивнул Рутор, со стальным лязгом хватаясь за него своей стальной рукой, чтобы подняться.
Да, именно поэтому он не сгорел заживо прямо там, вместе со своим истребителем. Неизвестно, что с ним сделала та тварь, с которой якшались те предатели, но когда следом за скафандром, на его руке сгорела кожа и даже мясо, вместо костей обнажились стальные тяги и шарниры. На его правой руке до середины предплечья более не оставалось плоти, о существовании которой напоминала только ноющая боль в огарке, где по идее должна была заканчиваться его культя. Но из неё торчала стальная рука, сделанная из какого-то неизвестного металла, которому был не страшен огонь. Именно благодаря этой металлической конечности он не сошёл с ума от боли и сумел высвободить зажатый протез и убраться прочь до того, как остатки газовых картриджей бластерных пушек взорвались.
Именно своим стальным руке и ноге он был обязан судьбе за такого необычного союзника, как Железный Лоб. На самом деле его звали АС1-282-3715, но кличка, которую этому клону дал за упёртость ещё джедай, под чьим командованием тот воевал с сепаратистами, была как нельзя кстати. Этот боец относился к первому поколению, и говорил, что его обучал лично Джанго Фетт. От чего к остальным штурмовикам, что находились в его отряде, он относился с откровенным презрением, как и ко всем неклонам в принципе. Исключения делались только для офицеров, потому что так было заложено в его программе подготовки, да и то к ним он испытывал некую долю пренебрежения.
Но с Валеном дело обстояло по-другому. И не только потому, что он был старше по званию. Пехота всегда недолюбливала флотских, но Железный Лоб относился к нему не только с уважением, но и порой с нескрываемой симпатией. Да чего уж там, Рутору порой казалось, что клон считает его чуть ли не младшим братом, за которым нужен присмотр. Но причина такого отношения крылась не в званиях и даже не в глубинах психологии, а в том, что они оба были киборгами.
Железный Лоб был кибернетизирован настолько, что от его первоначального тела в лучшем случае осталась треть. Он сам говорил, что прошёл все войны клонов целым, и успел даже пристрелить своего джедая, отомстив таким образом за прилипшую намертво обидную кличку, но во время зачистки осколков сепаратистов на него наступил вражеский шагатель. За все боевые заслуги его не списали, а направили на так называемую программу реабилитации, где ему не только заменили потерянные ноги, но и перекроили всё тело, напичкав его, в том числе, боевыми модулями. Вплоть до того, что вместо половины лица и правого глаза теперь у этого клона был блок огневых решений и прицельный модуль.
Из-за этих улучшений он был чужд остальным солдатам, которые в тайне считали его чуть ли не дроидом, но боялись сказать это в глаза, чтобы не быть сломанными усиленными приводами кулаков, позволявшим Железному Лбу играючи обращаться со станковым тяжёлым бластером, и даже стрелять из него от бедра. В такой обстановке раненый пилот, который тоже был киборгом, оказался для старого клона практически родной душой. Хотя термин "старый" применим к нему весьма условно, потому то последние лет десять он по большей части провёл замороженным в карбоните, поэтому на вид его биологическим частям было от силы лет тридцать. И это с учётом ускоренного старения...
– Каков дальнейший план действий, сэр?
– спросил клон после того, как разбудил остатки их отряда, при этом не скупясь на ругань и пинки.
– Может, устроим здесь базу и организуем вылазку на врага?
– Нет, лейтенант. То, что враг ещё не прислал войска для зачистки зоны орбитальной бомбардировки, не означает, что они не сделают это в скором времени.
– покачал и без того тяжёлой головой Вален.
– Нам нужно двигаться дальше на северо-восток. Там находится скальная гряда, в которой можно организовать гораздо более надёжную базу, и вести боевые действия уже оттуда.
– Желаете объединиться с другими подразделениями?
– Или хотя бы тем, что от них осталось...
Туа вновь сидела за роскошно накрытым столом, буквально ломившимся от самых изысканных яств. Здесь подобные банкеты назывались "скромным ужином", хотя от одной мысли о количестве потраченных на такую пирушку денег у премьер-министра волосы вставали дыбом. Но она уже устала удивляться эксцентричным выходкам её тюремщика.
Лидер захватчиков был столь непохож на привычных ей имперских чиновников, что это невозможно было описать словами. На его фоне даже гранд мофф Таркин казался образцом строгости, сдержанности и аскетизма. Максимилиан, а именно так он требовал от неё обращаться к себе, умудрялся начинать утро со схватки на мечах, потом улетать почти на весь день на войну, которой руководил с борта своего боевого звездолёта, обрушивая на обнаруженные очаги сопротивления орбитальный удары, после чего возвращался к вечеру, чтобы успеть на очередной пир и приём для новых знатных пленников.
Туа ощущала себя в этом безумном круговороте событий безвольной марионеткой, которую всё время дёргали за нити, заставляя играть свою роль в этом театре абсурда. Каждый день она выступала с новыми речами перед своими согражданами. Каждый день она по несколько часов проводила в обществе толстого старика в расшитых золотом одеяниях, что читал нараспев какие-то тексты, половину из которых для неё даже не переводили, а переведённые звучали куцо и нескладно. Но пока звучал этот речетатив, который ей волей-неволей приходилось слушать, она буквально растворялась в этом монотонном бубнении, погружаясь в некое подобие транса. И после этого каждый вечер она должна была присутствовать на очередном банкете, очаровательно улыбаясь и убеждая новых гостей в правильности принятия Согласия.