Сыграй мне смерть по нотам...
Шрифт:
По улице Анна шла быстро, но твёрдо. Она всё время проверяла, есть ли солнце над головой: надо было спастись и уцелеть. Дома она Андрея Андреевича не застала, не застала и у Шелегиных.
Ирина Александровна, увидев Анну через плечо Даши, которая открыла дверь, побелела. Распухшая больная щека у неё задёргалась, и слёзы больно брызнули из глаз. Анна ни этих слёз, ни самой Ирины Александровны разглядеть не успела. Она только заметила, что кто-то метнулся, стукнул дверью ванной и долго гремел шпингалетом, пытаясь запереться изнутри. Анна и подумать не могла, что нагнала
Андрей Андреевич в это время был в музее. Он сидел у Самоварова в мастерской на диване. Это спасло его от встречи с Анной. Вернее, он сам, сознательно спасся, когда увидел Анну сквозь приотворённую дверь. Она бежала куда-то простоволосая, без хвостиков, с пылающим лицом и очень напоминала свой странный портрет. И портрет, и сама Анна вызывали у Андрея Андреевича одно желание – убежать и спрятаться.
Настя тоже поняла, что дело плохо.
– Зря вы, девчонки, сходу всё выпалили, – сказала она сёстрам Пекишевым, когда Анна умчалась из Зала бесед. – Она теперь сама не своя. Так нельзя!
– Правда всегда лучше вранья, – назидательно изрекла младшая сестра, Диана. – Анька должна знать. Она ведь его любовница, а он её обманывает. Так что пускай!
Аврора остыла и начала раскаиваться в содеянном:
– Ну да, погорячились. Мы ей хотели рассказать постепенно, не сразу. Как-то само вылетело! Жалко Аньку. Она хоть и противная, но у неё отличный слух. Все самые сложные вещи она с нами репетировала. А красавчика она любит бе-зум-но!
Когда дома Самоваров рассказал Насте, что Смирнов боится написанного ею портрета, она рассмеялась. Портрет вышел удачный, а в самой Анне ничего опасного нет. Конечно, глупо, что она побила Ирину Александровну. Но такие шальные, драчливые девчонки часто встречаются. Они скандалят на дискотеках, друг дружке в волосы вцепляются – из-за парней. Анна как раз такая! Только вместо парня у неё Андрей Андреевич. Может ли Анна побить Андрея Андреевича? Очень даже может! Более того, Настя была уверена: именно для этого Анна и убежала из Зала бесед. Может, как раз сейчас она его где-то и бьёт?
Вечер выдался беспокойным. Скоро дверной звонок испуганно тренькнул два раза и задохнулся протяжным сипом. Это означало, что кто-то придавил кнопку пальцем и не желает отпускать.
Самоваров бросился открывать. На порог, оттесняя друг друга, стремительно ступили Пермиловский и Альберт Михайлович Ледяев. Оба были без пальто, а Ледяев вообще по-домашнему, в пуховой шали.
– Просим извинить, что обеспокоили, – начал Ледяев нервно, – но у нас беда!
– Вере Герасимовне нехорошо? – ужаснулся Самоваров.
– Нет! Она-то как раз и посоветовала к вам обратиться… Зная ваши связи в правоохранительных органах... Вам ведь ничего не стоит выправить ситуацию, которая зашла далеко?.. Ваши связи…
Альберт Михайлович не договорил и задохнулся. Тогда Самоваров решил обратился к Пермиловскому. Фёдор Сергеевич хотя и был бледен, но всё-таки моргал более мерно и не дрожал.
– Что случилось? –
– Витю Фролова в милицию замели – кажется, это у вас так называется? – сообщил Фёдор Сергеевич. – Произошёл инцидент в Кривом гастрономе. Тормозов тоже сейчас в милиции. Он за компанию пошёл. Вместе с Витей они были в гастрономе, покупали какой-то сок.
– Ну и что? Как их замели-то? За что?
– Там была уборщица, которая мыла пол. Чего-то она с Витей повздорила. Витя уборщице сказал, что она моет плохо, что ли?.. Лёша Тормозов только что оттуда звонил – не из Кривого, а из милиции, разумеется. Ваши связи… Вам стоит лишь звякнуть, кому надо…
– Да какие у меня связи! – отмахнулся Самоваров. – Впрочем… В каком они отделении?
– Здесь недалеко, в четвёртом!
«Только бы Стаса поймать!», – думал Самоваров, набирая номер. Ему повезло: майор Новиков отозвался сразу и даже не прочь был пообщаться.
– Слушай, Стас, ты уже встречался с посетителем анималиста Щепина? Ну, я его ещё по описанию опознал – с Тормозовым? У которого нос картошкой? – спросил Самоваров.
– И у которого мозги набекрень? Нет ещё, – признался Стас. – Я пока его и не искал. Знал бы ты, сколько у меня срочной работы. В глазах рябит!
– Тогда ты имеешь счастливую возможность познакомиться с этим интересным человеком прямо сейчас. И не где-нибудь, а в четвёртом отделении милиции! Он там торчит по поводу какого-то инцидента в Кривом гастрономе.
– Как? Неужели у твоего психа случился кризис?
Самоваров пояснил:
– Если ты подскочишь сейчас в четвёртое отделение, сам выведаешь все тайны. И скажешь там, что товарищи со справкой, соображают плохо и за свои действия не отвечают. Пусть их сильно не мурыжат и отпустят – если они, конечно, не били в гастрономе витрин и не насиловали встречных женщин.
– Очаровательных продавщиц? – хихикнул Стас.
– Побойся Бога! Откуда в Кривом очаровательные продавщицы? Там трудятся исключительно старые ведьмы – покупаешь два яблока, а платить требуют за пять.
– Ага, слышу голос несчастной жертвы! – продолжал веселиться Стас. – Кривой гастроном ведь где-то рядом с вами? Раз психов в четвёртое отделение доставили?
– Увы, за углом, – вздохнул Самоваров.
– Тогда сейчас подскочу. Ты тоже приходи. На полчасика всего! Возьмём в оборот этот нос картошкой. Ты, как его задушевный друг, создашь для беседы атмосферу тепла и доверия. Идёт?
– Я, по-моему, ни к чему, – заартачился Самоваров.
– Ты – связующее звено. В конце концов, друг! – напирал Стас.
– Чей друг?
– Мой и этого таинственного разрушителя гастрономов.
– Это не он, не Тормозов. Это его друг разрушал!
– Друг моего друга… ну, и так далее. Не ломайся, как поп-дива. Жду тебя в четвёртом!
Настя заявила, что пройти два квартала до милиции – не такой уж большой труд. Беседа с Тормозовым, может быть, прольёт свет на странные кончины престарелых деятелей культуры. Она, Настя, и сама бы в милицию пошла, чтоб Самоварову было веселее, но при её виде Тормозов может отвлечься и затянуть «О голубка моя».