Сын Альбиона (Жена-дитя), (Жена-девочка)
Шрифт:
Девочка с благодарностью смотрела на него в окно кареты, в которой сэра Джорджа вместе со всеми принадлежностями увозили из гавани, а Мейнард снова ощутил странное предчувствие, более сильное, чем когда-либо.
Он долго смотрел вслед карете, а потом еще долго думал о той, кого мечтал назвать своей женой.
И совсем не обрадовался, когда его оторвали от мыслей, хотя прозвучал голос друга — Рузвельдта.
Граф стоял рядом с ним, держа в руке газету.
Это был лондонский «Таймc» с новостями со всего света.
Новости не были удивительными. Лоцман принес на пароход газеты — как обычно,
— Это правда! — сказал Рузвельдт, показывая на крупный заголовок:
С его уст сорвалось дикое проклятие, достойное разбойников Шиллера. [85] Граф топнул, словно хотел разбить доски пристани под собой.
85
Шиллер Фридрих (1759–1805) — немецкий поэт, драматург и философ. Автор драмы «Разбойники».
— Проклятие! — воскликнул он. — Вечное проклятие этому клятвопреступнику русскому царю! И этим глупым северным немцам! Я знал, что он не сдержит свое слово!
Мейнард, хотя и расстроился, был возбужден меньше. Возможно, ему помогло преодолеть разочарование воспоминание о золотоволосой девочке. Она в Англии, и он должен здесь остаться.
Таково было его первое соображение. Не решение, нет, только спокойная мысль.
Но она исчезла сразу же после того, как Рузвельдт продолжил читать газету:
«Кошут все еще держится в Венгрии, хотя сообщается, что русская армия приближается к Араду».
— Слава Богу! — воскликнул Рузвельдт. — Туда мы еще успеем!
— Не стоит ли подождать наших людей? Боюсь, от нас двоих будет мало пользы.
Воспоминание об ангельском ребенке превращало самого Мейнарда в ангела.
— Мало пользы! Сабля, такая, как ваша, и моя! Прошу прощения! Кто знает, дорогой капитан, может, я еще сумею пронзить ею черное сердце Габсбургов. [86] Отправляемся в Венгрию! Это такое же дело, как наше!
86
Габсбурги — династия, правившая в Австрии.
— Согласен, Рузвельдт. Я колебался только потому, что австрийская почва для вас опасна.
— Пусть меня повесят, если смогут. Но не смогут, если только мы доберемся до Кошута и его смелых товарищей. Я знаю их всех. Когда окажемся среди них, веревка нам не будет грозить. Если и умрем, то с саблей в руке и среди героев. Отправляемся к Кошуту!
— К Кошуту! — повторил Мейнард, — и золотоволосая девочка была забыта!
Глава XXV
ДОМ НА ПЯТОЙ АВЕНЮ
Ньюпортский сезон кончился. Миссис Гирдвуд вернулась в свой великолепный дом на Пятой авеню и вскоре принимала гостя, какие не часто посещают даже Пятую авеню, — английский лорд мистер Суинтон, вельможа инкогнито,
Прием должен был быть тихим и семейным. Миссис Гирдвуд по-другому и не могла устроить: круг ее знакомых, достойных такого почетного гостя, весьма ограничен. Она поселилась в этом доме совсем недавно, незадолго до смерти мужа, розничного торговца, который купил этот дом по ее настойчивым просьбам.
В сущности, поговаривали, что именно этот грандиозный особняк привел его к смерти. Дом был слишком великолепен и требовал полной смены привычек. Возможно, покойного беспокоили и расходы, ему пришлось потратить много денег, которые он экономил всю жизнь.
Какова бы ни была причина, под этим величественным потолком душа его страдала. Побродив три месяца по просторным апартаментам, слушая собственные одинокие шаги, мистер Гирдвуд лег на роскошный диван и умер.
После его смерти в доме стало веселей, однако высшее общество до сих пор его не посещало. Мистер Суинтон будет первым представителем своего класса, который протянет ноги под столом красного дерева в доме Гирдвудов. Но зато какой представитель! Хорошее начало, — рассуждала вдова Гирдвуд.
— Вы ни с кем у нас не встретитесь, милорд. Мы слишком заняты подготовкой к путешествию в Европу. Только девочки и я. Надеюсь, вас это не расстроит.
— Пуошу вас, мадам, не говойите об этом. У вас такая интейесная семья, именно такие вещи доставляют мне удовольствие. Хуже всего эти большие пйиемы.
— Я рада этому, милорд. Ждем вас в следующий вторник. Не забудьте, мы обедаем в семь.
Этот короткий разговор происходил в Ньюпорте, в «Оушн Хаус». Миссис Гирдвуд собиралась сесть в наемную карету, чтобы отправиться на нью-йоркский пароход.
Наступил вторник, и мистер Суинтон точно в семь вечера переступил порог дома на Пятой авеню.
Дом был ярко освещен и принаряжен. Хозяйка, ее дочь и племянница оделись с особой тщательностью.
Но пришли пока не все: ожидали еще двоих. Скоро и они явились.
Это были мистер Лукас и его приятель. Они тоже вернулись в Нью-Йорк. Еще в Ньюпорте через посредство Суинтона они познакомились с миссис Гирдвуд и получили приглашение.
Теперь все гости распределились пропорционально: три леди и столько же джентльменов, набор из шести. Впрочем, по мнению мужчин, сама миссис Гирдвуд была лишней. Лукас мечтал о Джули, а его друга привлекали голубые глаза Корнелии. Львом на приеме был, конечно, мистер Суинтон. Ведь он иностранец, англичанин, и поэтому повышенное внимание к нему вполне естественно. Миссис Гирдвуд ужасно хотелось рассказать, какой он большой лев. Но мистер Суинтон взял с нее слово хранить тайну.
Беседа за обеденным столом велась непринужденная. У представителей разных народов, говорящих на одном языке, всегда найдутся общие темы. Этими темами их снабжают их страны. Говорили об Америке, но больше об Англии. Миссис Гирдвуд отправлялась туда со следующим пароходом — каюты были уже заказаны. Вполне естественно, что она расспрашивала.
— Относительно ваших отелей в Лондоне, мистер Суинтон. Конечно, мы хотим остановиться в лучшем. А какой вы считаете лучшим?
— «Клайендон», конечно. «Клайендон» на Бонд-стйит. Этот лучший во всех отношениях, мадам.