Сын Архидемона (Тетралогия)
Шрифт:
Я не стал отвечать на провокационный вопрос. Вместо этого я деловито отвинтил окно (именно отвинтил — в двадцать девятом веке оконные стекла стали отвинчиваться специальной ручкой по диагонали — вверх и вправо), и протиснулся в образовавшееся отверстие. У меня на миг захватило дух от ощущения падения, но крылья распахнулись сами собой, и все страхи исчезли. Летать мне нравится.
Проникнуть в катакомбы очень легко. Достаточно долететь до ближайшего канализационного люка, а дальше дело техники. Разумеется, я отправился не к ближайшему, а к тому, который был наиболее близок к потерявшемуся мальчишке. По воздуху я преодолею это расстояние за полчаса, а под землей летать трудно, и там мне придется затратить куда
В больших городах летать затруднительно — я всегда чувствую себя здесь пешеходом, оказавшимся посреди какого-нибудь перекрестка в самый час пик. Летуны громко сигналят на разные лады и возмущенно обсуждают «обнаглевших инопланетян». Потому-то я и предпочитаю как можно быстрее опускаться к земле и уже там лететь на небольшой высоте — автопланам запрещается снижаться ниже чем на пятнадцать метров, кроме как для остановки или стоянки, но для этого имеются специальные места. Я же официально считаюсь пешеходом, поскольку не использую никакого транспорта, следовательно, ко мне это правило не относится, хотя жандармы и пытались придираться. Неоднократно.
Вот, кстати, насчет жандармов. В местной жандармерии людьми были только офицеры, а весь низший полицейский состав состоял из роботов. Лично мне эти роботы напоминали незабвенного Робокопа, только изрядно раздавшегося в талии и без кусочков живой плоти. Однако никто изместных о подобном фильме не слышал. Из известных мне фильмов в местной видеотеке я нашел только три — «Титаник», «Унесенные ветром» и (что меня особенно удивило) «Семнадцать мгновений весны». В цвете. Нет, я видел и многие другие шедевры двадцатого века, но это были уже не они сами, а их обновленные версии — заново переснятые, полностью оцифрованные, в трехмере, с эффектом присутствия и прочими фенечками. В двадцать девятом веке в фильмах уже не используют живых актеров — модели создаются с помощью компьютера. Люди служат только прототипами, так сказать, дают куклам свое лицо. А то, что о «Робокопе» никто не помнит, меня вовсе не удивило: когда большинство полицейских склепаны из железа, рассказ об одном из них — никакая не фантастика, а самая обычная реальность. К примеру, книги Азимова в этом мире считаются… пародиями. Пародиями на приключенческие романы. Жанр научной фантастики здесь больше не существует, зато вот приключенческий жанр возродился в новом обличье. Только корабли стали космическими, пираты — тоже, злобные дикари превратились в жестоких инопланетян, ну и все в таком духе. В наше время это как раз и назвали бы фантастикой, в двадцать девятом веке это реальность.
— Эй, патрон, — подал голос Рабан.
— О, голос в моей голове! Чего хорошенького скажешь?
— Я определился по Осям, — похвастался мой симбионт. — Теперь я могу найти дорогу домой.
— Домой — это хорошо… И далеко?
— Далековато… Но достижимо — двенадцать прыжков.
Я безуспешно попытался присвистнуть. Насколько я успел понять, в Метавселенной уже три шага считается большим расстоянием, а уж двенадцать… В планетарных масштабах это все равно как если бы ты из Москвы перенесся куда-нибудь на Дальний Восток. Вот, кстати, о Дальнем Востоке…
— А что мне делать-то, когда я память восстановлю, спрашивается? — подумал вслух я. — Искать родственников? Краевский обмолвился, что я откуда-то с Камчатки… Смысл? Отсутствует. Я их даже не узнаю, они меня — тем более. Если там вообще остался кто-то более близкий, чем троюродные племянники…
— Можно обосноваться в Дотембрии, — предложил Рабан. — Наняться к королевне телохранителем, как она предлагала.
— Боюсь, заскучаю я на этой работе. Привык я уже как-то к этому адреналину…
— А тут что делать? — разочарованно протянул Рабан. — На ЦАН корячиться? Тоже ведь скучно…
— Скучно?! — чудом не расхохотался я. — Вчера мы посетили семь разных миров! Мы дрались с саблезубым якром, убегали от гигантолодека, ловили травянистых ядовитых змеегадов! Мы чуть не утонули в озере кипящей слизи, проплыли двести километров под водой, побывали на вершине дерева-колокольни! Мы посетили три разных города, причем в одном меня приняли за демона и попытались убить, в другом приняли за бога и дружно пали на колени, а в третий попросту не пропустили таможенники! И все за один только день!
— А еще мы трижды отчитывались перед теми, кто нас посылал, — нудным голосом закончил Рабан. — Сначала профессор Синь Медов очень долго ругался, что мы принесли только змеегадов-самцов. А я тебе все уши прожужжал, что в это время года самки откочевывают на юг!
— Ничего, он же потом извинился.
— Потом доцент Кара жаловалась, что плоды дерева-колокольни неспелые. А я говорил, что надо рвать не на вершине, а внизу, там они зреют быстрее!
— Ничего, на подоконнике дозреют. Заодно и процесс проследит.
— А тот… третий пол! Он так и не поверил, что мы нигде не нашли… ту гадость!
— Так я же и не спорю, что доктор Наивен кретин, — согласился я. — Втемяшилось в дурную башку, что где-то должны существовать мужчины-амазонки с гомосексуальными наклонностями… Что мне, жалко? Поискал, пока у него время не закончилось… Кстати, он не третий пол, он гермафродит.
— Ну вот зачем он сделал эту операцию?! Чего он мужиком быть не хотел?
— Я же говорю — кретин, — спокойно ответил я.
— И тебе это нравится?
— Просто вчера был неудачный день. Обычно все эти шизики меня целовать готовы.
— Это точно, — хмыкнул Рабан. — Помнишь ту аспирантку?
Я искренне засмущался. Джуна, молодая аспирантка профессора То, была на редкость очаровательной особой, только вот на удивление чокнутой. Она помешалась на всеобщем равенстве и братстве. Нет, идеи-то неплохие, только выводы из них она делала очень своеобразные. В частности, она настаивала на том, что Императору следует разрешить свободную любовь, а всем остальным — этим пользоваться. Александра Коллонтай, блин! Только ее мечты простирались еще дальше. В смысле — чтобы все со всеми. С мужчинами, женщинами, детьми, стариками, животными, инопланетянами… Даже с роботами! Уж не знаю, как далеко простирались ее планы на сей счет, но с доктором Найвеном они сильно дружат. Так сказать, клуб по интересам. Тем не менее я время от времени как бы случайно с ней встречался — всех своих знакомых она приветствует страстным поцелуем в губы. Ее не смущает даже то, что губ у меня, собственно говоря, нет. Не скажу, чтобы это было неприятно — в глубине души я по-прежнему ощущаю себя человеком мужского пола. Но на самом деле я яцхен… Причем бесполый — у яцхенов пола нет! И это меня бесит!!!
— Э, патрон, ты не нервничай, — попытался успокоить меня Рабан. — Расслабься, вдохни поглубже… Так мне что, стартовать к Магнусу?
— Погоди немного! — возмутился я. — Сначала этого диггера спасем, потом надо у императора отпроситься… Успеем, не на пожар!
ГЛАВА 23
Как же я ненавижу всех этих героев! Неужели то, что они служат Добру, дает им право врываться в чужой дом без ордера на обыск и даже без стука?!