Сын Архидемона (Тетралогия)
Шрифт:
— Мои ноги. Хочу — стою, хочу — иду.
— Ну разумеется… А я тут так — для понта! — всерьез обиделся Рабан. — Я как-никак твой симбионт, так что и права у нас одинаковые!
— Ты не симбионт, ты паразит.
— Паразит — это тот, кто просто так прилип, а я пользу приношу! — не согласился Рабан.
— Ну не так уж и много от тебя пользы… — хмыкнул я, тем не менее углубляясь в тоннель метро. Там еще оставались основательно проржавевшие рельсы — их, видимо, поклонники Новейшего Завета обожествлять не желали.
— Патрон, в сторону! — вдруг завизжал Рабан. — В сторону, твою мать, быстро!
В
Эта гадость прыгнула со стены. Там, где она сидела раньше, заметить ее было невозможно, тем более в такой темноте. Но теперь ее заметил бы даже слепоглухонемой, потому что она причинила мне такую жуткую боль, какой еще не причинял никто и ничто. Даже когда пережевывал дракон, было не так больно.
— Патрон, да что ты смотришь?! — уже почти прорыдал Рабан. — Отрывай ее! Быстрее, пока до мозга не добралась!
Я уже отрывал. Но ничего не получалось — складывалось впечатление, что это здоровенная и очень мощная присоска.
— Режь ее! Режь!!!
Когтям гадость поддалась. Я одним взмахом разделил ее на две маленькие гадости, потом на четыре, на восемь… После этого ее хватка ослабла, и она посыпалась на землю. Однако кусочки тут же принялись сползаться, явно намереваясь снова срастись и повторить фокус с прикреплением к лицу.
— Плюй в нее! Плюй! — посоветовал Рабан. Я послушно изрыгнул смачную кислотную харкотину.
Кислота существу не понравилась. Оно противно зашипело и начало таять, становясь еще мерзостней, чем было раньше. Хотя я так и не успел его рассмотреть, мне показалось, что при жизни это было что-то вроде ползучей медузы.
— Больно… — слегка очумело заметил я, касаясь щеки. Точнее, того, что когда-то было моей щекой. Теперь я мог засунуть в пасть сразу две руки — обычным способом и через вторую дырку.
— Говоришь, пользы от меня нет?! — обозленно рявкнул Рабан, пока у меня зарастала жуткая рана. Довольно медленно — подземная медуза успела здорово нагадить. Очень странное ощущение — чувствовать, как растет твоя кожа. Щекотно и ужасно чешется.
— Это немного подозрительно… — вслух подумал я. — Только мы заспорили о том, приносишь ли ты пользу, и тут на тебе! — является эта ожившая слизь, давая тебе возможность эффектно продемонстрировать свою необходимость.
— Паранойю лечить надо! — обиделся Рабан. — Ты еще скажи, что мы с этим кислотным слизнем сговорились!
— Так, значит, это так он называется…
— Точно. Едкие слизни — их родственники, они живут повыше, даже в канализации есть. А эти только здесь, и их мало. Они всегда так — прячутся где-нибудь повыше, ждут, пока кто-нибудь мимо пройдет. Могут и день ждать, и два. А потом прыгают, и тут уж сразу хана! Кислота у них не просто мощная — их выделения мгновенно разъедают все что угодно! Серная кислота по сравнению с этим — просто кислый бульончик! Если бы твоя шкура не была защищена, мы бы сейчас не разговаривали!
— Угу. А вот тебе вопросик на засыпку, юный натуралист: если она такая супер-пупер, как же этот слизняк сам не разъедается? Ну изнутри. Мой-то плевок его моментально… ну ты понимаешь.
— Ха! — презрительно фыркнул Рабан. — Да по той же причине, по какой и ты сам! Кислота образуется уже вне тела! У него… и у тебя, между прочим… плевательное горло состоит из двух трубок — по одной поступает один компонент кислоты, по другой — второй. Смешиваются они уже на выходе и только тут превращаются во что-то опасное. А по отдельности это просто две дурно пахнущие жидкости…
— Хорошо, хорошо, я все понял! Ты доказал свою полезность и все такое. В следующий раз предупреждай пораньше, о'кей? А то я умру, и ты вместе со мной, нес па?
— Да кто ж спорит-то, патрон? О, а вот и лестница на четвертый уровень.
Вопреки моим ожиданиям, проход вниз оказался отнюдь не очередной дырой, в которую нужно было прыгнуть, и даже не веревкой, по которой нужно было спуститься. Это была настоящая лестница, каменная и довольно широкая. Видимо, на этой глубине все еще сохранились остатки того, что было построено тогда, когда эти катакомбы были частью города, а не его остатками. На стенах висели маленькие круглые лампы, и некоторые даже работали! Спускаясь по этой лестнице, вполне можно было вообразить, что находишься в обычном подземном переходе или даже в метро. Собственно говоря, это и было метро… ну какая-то его часть. Но через несколько минут иллюзия полностью рассеялась.
Примерно посередине проход был перекрыт самодельными, но весьма прочными воротами — неизвестный мастер сварил их из нержавеюшей стали, снабдил для пущей грозности кучей заклепок и шипов да вдобавок намалевал красной краской скалящийся череп, а под ним пару перекрещенных сабель.
— Это не краска, патрон, это кровь, — настороженно поправил меня Рабан, сам с удивлением взирающий на это препятствие моими глазами. — А там, за дверью, притаился какой-то тип…
Тип словно услышал слова Рабана. В воротах отворилась маленькая калиточка, и на мою сторону перехода вышел малорослый, но очень серьезный мутантик. Росту в нем было не больше полутора метров, но зато на голове красовались явные рога. Да не два, как чаще всего бывает, а целых шесть, и росли они по краям, образовывая уродливую пародию на корону. Плюс лицо у этого парня вместо кожи покрывала коричневая чешуя, губы были не горизонтальными, как положено, а вертикальными, а сзади я заметил явный хвостик. Одежда его не слишком впечатляла — стандартные лохмотья; здесь, под землей, все в таких щеголяют. Зато в руке он держал какое-то оружие — железную палку с причудливым трезубцем на одном конце и белым шаром на другом. От шара к основанию трезубца тянулся толстый провод, в некоторых местах утративший изоляцию. В этих местах время от времени пробегали искры.
— Парализатор, и очень мощный, — прокомментировал Рабан.
Страж ворот дожевал то, что у него было во рту (а был это на редкость упитанный дождевой червяк), и лениво сказал на отличном земном языке без малейшего акцента:
— Доброе утро, день, вечер или ночь, господин или госпожа. Должен сообщить вам, что я вратарь, охраняющий эти ворота, а посему, как ни прискорбно, вы через них пройти никак не можете.
— Угу. Не понял?
— Повторяю. Доброе утро, день, вечер или ночь, господин или госпожа. Должен сообщить вам…