Сын боярский. Победы фельдъегеря
Шрифт:
Людей набралось много. Их не связывали – куда в степи от конного убежишь? Даже если и повезёт в буерак ночью забраться – дальше что? В степи без еды и воды долго не протянешь, а любой встречный в кабалу, в рабство возьмёт, потому как один и без оружия – добыча лёгкая.
Уходя, ратники подожгли город. Хотя, по большому счёту, гореть в городе, кроме обстановки в домах, нечему. Дома каменные или глинобитные, заборы высокие – огню преграда. В городе оставались только старики немощные да дети малые. Да и они со временем перебрались в Иски-Казань, куда на лодках уже уплыли до них богатые да знатные.
Город со временем пришёл в упадок,
Князь Пёстрый выполнил наказ великого князя – убрать угрозу с южных границ и ликвидировать давнего торгового конкурента, перевести торговые пути на земли московские. Частично это удалось, в Нижнем Новгороде появилась Желтоводная ярмарка, известная не только на Руси, но и далеко за её пределами.
А беженцы со временем ушли из Иски-Казани. Это было опасное место, и потому они перебрались на новое место, выстроив город Казань. Долго потом она досаждала Москве, пока царь Иван IV Грозный не взял её приступом.
Обратно шли по степи, по границе между княжеством Рязанским и мордвой языческой. Здесь ухо востро держали. Рязанцы к Москве склонялись, и потому напасть не должны были. А вот мордва своего не упустила бы. Но то ли дозоры мордовские да чувашские плохо сработали, то ли вожди местные убоялись – ведь рать у москвитян большая. Напав на неё, можно и самому голову сложить.
Долго добирались до земель московских, до Оки. Пленные шли медленно, проходя за день немногим более десяти вёрст. Да ещё их кормить-поить в пути надо. И войско с ними двигалось с той же скоростью: не бросать же добычу, вмиг найдутся желающие прибрать к алчным ручонкам.
Уже чувствовалось приближение осени, по ночам становилось прохладно.
На ночёвках Алексей стелил на землю трофейный ковёр – так было теплее и мягче. А вечерами раздумывал. До Коломны, откуда Бецкой, рукой подать. Город то под Рязанью был, то под Москвой – уж больно расположение его удобное, на слиянии Москвы-реки и Оки. И потому решать ему надо было, в дружине Бецкого остаться или свободным человеком в Москву податься?
Был ещё вариант – в Серпухов идти. Арсений Белоглазов, боярин, к себе его сманивал. Увидел не то, что Алексей воин опытный – таких в войске и без него хватает. Главное заметил – умом молодой ратник не обижен, на инициативу способен, решителен. Умные среди ратников встречались значительно реже храбрых и опытных, а в тыл врага, в чужой город и вовсе из многотысячного войска единицы пойти отважились бы. Не зря говорят, что на миру и смерть красна. Погибнуть в одиночестве, без надежды на помощь, в муках, от рук палачей – такое далеко не каждый сдюжит. Арсений же обещал и лошадь хорошую дать, и оружие – даже десятником сделать. Правда, должность десятника Алексея не прельщала, ему и повыше занимать приходилось.
При переходе от одного боярина к другому лошадь и оружие возвращались прежнему владельцу. Это боевой холоп не мог перейти, перебежать к другому боярину, потому как лицо подневольное. Алексей же муж свободный, сам к войску прибился и волен был выбирать покровителя.
Положа руку на сердце, Алексею импонировал Арсений: не глуп, смел, воины из его десятка одеты, обуты, вооружены получше многих других. То есть вывод напрашивался сам: не жаден боярин, понимает, что от качества оружия да хорошей лошади жизнь воина в сече зависит.
А вот с Бецким отношения у него не сложились. Неприязни не было, но как-то ревниво относился боярин к успехам Алексея,
Что Коломна, что Серпухов стояли на Оке, только Серпухов подальше. С 1353 года владел городом князь Владимир Андреевич по прозвищу Храбрый. После его смерти в 1410 году земли княжества были поделены, согласно завещанию князя, между вдовой и пятью его сыновьями, но почти все они погибли во время эпидемии чумы.
Когда московское войско, одержавшее победу, с превеликим трудностями переправилось через широкую у Коломны Оку, ратники разбили лагерь на обширном лугу рядом с городом. Переправа заняла два дня, ведь моста не было. Но от одного берега реки к другому сновал «самолёт» – так назывался паром. Невелик он был, десяток подвод мог принять или полсотни человек.
Лагерем на этом лугу стояли раньше войска многих великих князей, в том числе Дмитрия Донского перед походом на Куликово поле. А сейчас необходимо было делить трофеи, поскольку после Коломны бояре с дружинниками расходились по своим имениям. Естественно, каждый боярин, желая получить больше, считал свой род более знатным, более древним, а вклад его дружины во взятие Булгара – более значительным.
В шатре, где проводился по описи делёж, шум и гам не утихали несколько дней. Делили всё: пленных, ценности, лошадей, оружие, одежду, ковры. И по каждой вещи возникали споры до хрипоты, до битья себя в грудь. Понятное дело, некоторые посчитали, что их обделили, и выходили из шатра обиженные. Была определена доля каждого воина, каждого боярина.
Алексей получил походный шатёр, седло, сбрую и двух женщин.
Шатёр и булгарок он продал сразу – на лугу вертелось множество перекупщиков. Когда войско возвращалось из похода с трофеями, всегда они появлялись, слетались, как пчёлы на мёд. Где трофеи, там всегда пена: гулящие девки, продавцы сбитня и перевара, работорговцы и перекупщики. Покупали дёшево, но всё. А кому из ратников охота тащить домой тот же шатёр или пленниц? Да жена такой скандал устроит!
Со сбруей и седлом он решил повременить до разговора с Арсением. Несколько дней боярин был в шатре, участвовал в дележе, и потому лезть к нему с личными вопросами не следовало.
Наконец делёж закончился, и Алексей подошёл к боярину. Решать надо было сегодня – ведь Бецкой будет к вечеру уходить с дружиной и обозом с трофеями.
Лицо у Арсения было красным, голос сиплый – свою долю отстаивал. Боярин был немного раздражённым и даже злым.
– Удачно ли делёж прошёл? – поинтересовался Алексей.
– Бывало и лучше, – буркнул Арсений. – Ты определился, с кем пойдёшь – со мной или с Бецким?
– Твои условия, боярин?
– Я тебе уже говорил. Ставлю десятником. Крыша, харчи, лошадь, оружие – мои. А что трофеями в походах возьмёшь – то твоё.