Сын боярский. Победы фельдъегеря
Шрифт:
Он закрыл дверь, отряхнул руки и спустился вниз.
Стражники уже поели, и лица у них были довольными.
Алексей растопырил руки, переваливаясь с ноги на ногу, изобразил медведя, помычал.
Ратники рассмеялись.
Женщина взяла поднос и кувшин, собираясь возвращаться. Алексей забрал у неё из рук посуду и помог донести её до дому. Это просто везение, что ему с её помощью удалось попасть на башню. И план созрел на обратном пути, пока они возвращались.
Женщина пригласила его зайти во двор и жестом попросила остаться. Вынеся из
И тут Алексей едва не допустил ошибку.
Мусульмане сидят вокруг стола на ковриках или подкладывают под седалище подушечки. Он же едва не уселся на низкую табуреточку – на такие иногда садились для омовения ног. Спохватился вовремя. Лучше есть стоя, уж больно поза непривычна и неудобна – сидеть на земле со скрещёнными ногами.
Он поел, приложил руку к сердцу и с лёгким поклоном вернул миску женщине. Человек она добрый, накормила его. А ведь он, Алексей, пришёл и по её душу.
Алексей немного побродил по городу. Как ни странно, большого беспокойства у его жителей он не заметил. Шумел восточный базар, собирались и беседовали купцы, работали ремесленники. Видимо, они надеялись на крепость стен и воинское умение городских ратников. Кричали с минаретов муэдзины, молились на ковриках правоверные, словом – привычная жизнь восточного города не затихала.
Уже в сумерках Алексею удалось стащить у зазевавшегося торговца медный кувшин. Он наполнил его водой и снова уселся недалеко от дома сердобольной женщины.
Ждать темноты пришлось томительно долго, он то и дело поглядывал на диск луны. По его прикидкам, полночь уже была близка. Вскоре сотня устроит ложное представление. Эх, кабы сигнал какой-нибудь им подать! Ведь если дьявольский план сработает, можно будет в пролом стены ввести не одну сотню.
Пора! Алексей встал и не спеша пошёл к башне.
Стражники были там же, только их было меньше. Алексея они встретили, как старого знакомого, похлопали по плечу, по очереди напились из кувшина. Яду бы или снотворного им подсыпать, момент подходящий – да где взять снадобье?
По знакомой лестнице Алексей поднялся на стену, на самый её верх. Здесь уже находился другой дозорный. Он посмотрел недовольно и буркнул что-то.
Алексей подошёл к краю башни. Если стена возвышалась над землёй метров на пять-шесть, то верх башни, её площадка, была ещё на пару метров выше.
Вдали светился огнями костров русский лагерь. Никаких передвижений войск не было видно. Неужели скрытно подбираются?
Дозорный не обращал на Алексея никакого внимания, и он осторожно вытянул из ножен кинжал. Лезвие спрятал в рукав, чтобы оно не блеснуло в лунном свете.
Бормоча под нос нечто нечленораздельное, он приблизился к дозорному и ударил его в шею – раз и другой. Удары наносил сверху, наискось, чтобы наверняка попасть в сердце. В грудь бить было нельзя, под накидкой кольчуга могла быть.
Дозорный, не издав ни звука, осел на камни площадки.
Алексей подтащил тело к каменному ограждению, перевалил
Теперь всё решало время.
Алексей схватил железный запал с жаровни и кинулся вниз, на второй этаж.
Вот и дверь помещения, в котором стояли бочки с порохом. Он приоткрыл её и кинул раскалённый с одного конца прут в угол.
Зашипел и вспыхнул огонёк. Теперь надо срочно уносить ноги!
Алексей кубарем скатился по лестнице вниз, едва не подвернув ногу. Несколько метров он прошёл медленно, потом рванул бегом.
Стражники ничего не поняли и засмеялись.
Сколько метров он успел пробежать, неизвестно, но сзади вдруг тяжело ахнуло. Огонь озарил стены, в спину сильно ударило взрывной волной.
Алексей не устоял на ногах, упал, его перевернуло. А затем посыпались камни, куски брёвен.
От удара он соображал туго, но инстинкт самосохранения заставил его отползти с мостовой к глиняному забору – он тоже потрескался, и в нём зияли дыры.
Алексей заполз во двор. Голова была, как с похмелья, уши заложило, но тем не менее он услышал топот копыт из-за стены, крики – это русские ратники попытались совершить обманный манёвр, ложное нападение. Но поскольку прямо перед их глазами раздался взрыв, снесло башню и разрушило часть стены, не воспользоваться этим подарком судьбы было бы преступно.
Конники ворвались в город, не встретив сопротивления.
У сотника хватило разумения послать гонца к воеводам за подмогой.
Разбуженные взрывом и встревоженные, к пролому бежали горожане, ратники. А навстречу им, в отблесках пламени, как огненные демоны, скакали русские конники. И рубили, кололи, сбивали с ног, топтали лошадьми.
Сотня рассеялась, растеклась десятками по узким улочкам и переулкам. Далеко не пошли, в незнакомом городе ночью можно запросто заплутать. Да и что такое одна сотня в большом городе?
Сотник захватил малую часть города и с нетерпением ждал подмоги.
Воеводы кинули в пролом всех, кто оказался поблизости, под рукой. Туда бежали пешцы, скакали разрозненные конные. Все понимали – второго такого случая не представится. Надо расширить занятый пятачок, не дать булгарам выбить сотню, иначе потом при штурме потеряют больше.
Русские силы прибывали. Ночной бой – он самый сложный: не видно, кто с тобой рядом, каждый дерётся поодиночке. Только по матерку, по ругани русские отличали своих. Впопыхах не все русские успели надеть кольчуги, но щиты прихватили все, а сабли с поясов в походе не снимали никогда.
К пролому из города бежали булгары, а со стороны степи, из лагеря – русские. Два людских потока сталкивались, схлёстывались, дрались в рукопашной, рубились. То одни теснили, то другие одолевали.
У булгар было преимущество – они знали город. По переулкам, узким проходам просачивались они в тыл к московитам и били их сзади. Суета, неразбериха, темень – только крики и стоны слышны.