Сын Человеческий
Шрифт:
Иисус Христос, по мнение Валентина, сохранял образ родоначальной и первой пифагорейской четверицы, ибо состоял из четырех начал: 1) из духовного, 2) из душевного, 3) из телесного, которое было создано по домостроительству , и 4) из Спасителя, которым был сошедший при крещении на Него голубь (Iren.Haer.I.1:13{7:2}). [341] Естественно, согласно этой доктрине, Христос практически лишен человеческой сущности. В частности, по данным Климента Александрийского, Валентин, говоря об Иисусе Христе, утверждал: «Он ел и пил особенным образом, не отдавая пищи; сила воздержания была в Нем такова, что пища в Нем не разлагалась, так как Он Сам не подлежал разложению» (Clem.Strom.III.7 {59:3}).
341
9 В некоторых гностических системах Иисус Христос также распадается на отдельные сущности: 1) Иисус; 2) Христос; 3) Спаситель; 4) Единородный; 5) Логос; и т. д. (ЕФ.19,32,33,39). Ср. рукопись из Наг-Хаммади Апокриф Иоанна (Апокрифы древних христиан. — М., 1989, стр. 197–217).
Василид , родившийся в Сирии, в первой половине II века (Clem.Strom.VII.17 {106:3}; Hier.De viris ill.21) переселился в Александрию. Его учение известно нам по
Василид утверждал, что апостол Матфей передал ему тайные слова, которые слышал от Спасителя (Hippol.Philosoph.VII.20:1). Согласно Оригену (Origenes. Commentarii in Romanos.V.1), Василид исповедовал учение о переселении душ.
По Василиду, Бог невыразим, не имеет имени. Из Бога исходит ум, из ума — логос, из логоса — мысль, из мысли — мудрость и сила, из мудрости и силы — справедливость и мир. Все это — силы первого неба, которые создают по образу своему силы второго неба; силы второго неба создают силы третьего неба и т. д., вплоть до сил 365-го неба. Глава ангелов этого последнего неба и есть Яхве, Творец мира сего. Так излагает учение Василида Ириней.
По Ипполиту, согласно учению Василида, в начале всего было ничто, однако из некоего неразумного, безвольного и вообще бессущностного Бога произошла потенция всего — панспермия [342] (Hippol.Philosoph.VII.21:1–3). Эта потенция создала три бытия: тонкое (идеальное), грубое (материальное) и требующее очищения (духовное).
342
10 От греч. — все; — семя.
Гностик Керинф, или Керинт (кон. I–II вв.), склонявшийся в трактовке сущности Иисуса Христа к докетизму, считал, что эон, называемый Христом, соединился посредством крещения с человеком по имени Иисус и расстался с Ним на распятии (Iren.Haer.I.21{26:1}).
Гностики, допуская идею о бессмертии души, отрицали возможность телесного воскресения и, не будучи в состоянии отвергнуть ясное учение Писания о воскресении, на вопрос: чт'o же собственно воскреснет при «кончине века»? — прибегали к иносказательному разъяснению слова воскресение и разумели под ним исход души из тела и переход ее к высшему ведению (Tertullianus. De resurectione carnis.19). В этом отношении интересен отрывок О воскресении , обнаруженный в Парижском кодексе так называемых параллельных мест Иоанна Дамаскина, в котором он приводится под именем Юстина: [343] «Если бы воскресение было только духовное, — пишет автор данного отрывка, — то сам {Христос}, воскреснув, должен был отдельно показать тело лежащее, отдельно душу существующую. Но этого Он не сделал, а воскресил тело, в себе самом подтверждая обетование жизни. Для чего же Он восстал в пострадавшей плоти, как не для того, чтобы показать воскресение плоти? И желая удостоверить в этом, когда ученики Его не верили, что Он истинно восстал телом, когда они видели и сомневались, — Он сказал им: “Еще ли не веруете? Видите, это — Я” (Лк.24:38–39. — Р.Х.). И предоставил им осязать себя и показал следы гвоздей на руках. И когда вполне познали, что Он и в теле находится перед ними, пригласили Его есть с ними, чтобы и через это несомненно убедиться, что Он истинно воскрес телесно. Тогда Он вкусил меда и рыбы. Таким образом показал им, что истинно есть воскресение плоти. Он, желая показать — ибо, по Его словам (ср. Ин.14:2–3; Флп.3:20. — Р.Х.), “на небе житие наше” — и то, что не невозможно плоти взойти на небо, вознесся пред глазами их на небо, как был во плоти» (De resurrectione.9).
343
11 Сразу же после опубликования этого отрывка (1622 г.) вопрос о том, можно ли признать его подлинным сочинением Юстина, породил разные мнение, которые остаются и ныне; в пользу аутентичности, кроме Иоанна Дамаскина, говорят многие древние мужи Церкви IV–VI вв., однако Евсевий и Иероним в перечне писаний Юстина не приводят данного сочинения.
О других гностических учениях повествует все тот же Ириней в первой книге . Например, учение Карпократа было близко к идее Платона о переселении душ (Iren.Haer.I..20:1–4{25:1–6}). Кроме того, Карпократ и его последователи учили, что «Иисус родился от Иосифа и был подобен рожденным людям ( , )», но отличался от них тем, что «душа Его, твердая и чистая », хорошо понимала то, что она видит «в сфере нерожденного Бога » (Iren.Haer.I.20:1{25:1}). Ириней также сообщает, что последователи Карпократа «имеют частью нарисованные, частью из другого материала изготовленные изображения, говоря, что образ Христа сделан был Пилатом в то время, когда Иисус жил с людьми (formam Christi factam a Pilato, illo in tempore quo fuit Jesus cum hominibus)». Карпократиане украшали их венцами и выставляли вместе «с изображениями мирских философов (cum imaginibus mundi philosophorum), именно с изображением Пифагора, Платона, Аристотеля и прочих», оказывая им, как язычники, знаки почтения (Iren.Haer.I.20:4{25:6}).
Гностицизм, безусловно, является своеобразным синтезом христианского учения с греческой философией, хотя, конечно, в него были вплетены и другие доктрины. Впрочем, Ириней, опираясь, по всей вероятности, на сочинения Юстина, утверждает, что все христианские ереси произошли от Симона Волхва (Iren.Haer.I.16:2{23:2}; ср. Деян.8:9-24) и что от симониан «получило свое начало лжеименное знание» (Iren.Haer.I.16:3{23:4}; ср. 1 Тим.6:20).
Гностики образовывали тайные союзы, попасть куда, в отличие от обычных христианских общин, было нелегко: вступающие должны были пройти ряд обрядовых испытаний и дать особую клятву. Именно в тайных организациях гностиков и появились тайные писания — в собственном значении слова (тайный). Они были предназначены для избранных, для тех, кому доступно «высшее познание». Некоторые группы христиан-гностиков селились в уединенных местах, вдали от городов (по образу ессеев). Наследием этих групп в ортодоксальном христианстве явилось монашество, по духу чуждое ранним христианским экклесиям. [344] У гностиков-маркосиан богослужение облекалось тайной (Iren.Haer.I.14:1–4{21:1–5}). Крещение было торжественно и сопровождалось формулой на еврейском языке: …, в которой ясно можно разобрать: («Во имя Хакмот…»). [345] За погружением в воду следовало помазание бальзамом, впоследствии усвоенное церковью (Corp. inscr. gr. № 9595a).
344
12
345
13 Ириней не понимает этой формулы и переводит ее неверно (Iren.Haer.I.14:2{21:3}; ср. Lucianus. Alexander.13). В учении гностиков — в частности, Валентина — Хакмот (Прит.14:1, ex Biblia Hebraica), или, в греческом написании, Ахамот , олицетворяет слепую творческую силу (Iren.Haer.I.1:7 sqq. {4:1 sqq.}; Epiph.Haer.XXXI.4).
Идея дуализма, которую мы встречаем еще у кумранских сектантов, возникла не на пустом месте, она уходит своими корнями в древние культы Востока. Согласно им, доброе божество Ахура-Мазда ведет постоянную борьбу с духом зла Ангра-Манью. Они оба участвовали в создании мира: добрый дух создал все полезное и прекрасное, злой — все вредное и нечистое. У каждого из этих божеств есть помощники, которые ведут борьбу вместе с ними. В конечном итоге победу должен одержать Ахура-Мазда.
Одним из помощников Ахуры-Мазды в этих верованиях выступило солнечное божество — Митра. На рубеже летоисчислений культ Митры обособляется и затем начинает распространяться в Римской империи, а во II–III вв. становится одним из ведущих религиозных течений, особой религией (митраизм). Митру называли Непобедимым Солнцем, справедливым божеством. Существовали особые праздники-мистерии, посвященные этому божеству. Главным праздником Митры был день солнцеворота — 25 декабря (рождение Солнца). [346]
346
14 Свенцицкая И. С. Раннее христианство: страницы истории. — М., 1987. — Стр. 258–259.
Аналогичные идеи были распространены и в других религиозных учениях, которые при этом проповедовали гностическо-мистическое слияние с божеством как единственное средство спасения. Одним из таких учений был герметизм, связанный с поклонением Гермесу Триждывеличайшему (Трисмегист), объединившему образы греческого бога Гермеса и египетского бога Тота. По верованиям герметистов, земля и весь телесный мир — зло, «темное начало». Они созданы не богом, а промежуточными силами. Из высшего божества проистекают: разум , творец и человек , который, в свою очередь, тоже состоит из света и жизни. Человеку, чтобы спастись, необходимо пробудить в душе отблески света и воссоединиться с божеством. Одним из способов воссоединения с божеством было употребление магических заклинаний, основанных на «знании» истинной сущности и истинного имени бога, [347] как-то: «Войди в меня, Гермес, как зародыш в чрево женщины {…}. Я знаю твое имя {…}. Я знаю тебя, Гермес, а ты меня. Я — ты, а ты — я». [348] По-видимому, из этого и ему подобных заклинаний герметистов вошли в Евангелии от Иоанна аналогии: «Отец во Мне и Я в Нем {…}. Я и Отец — одно» (Ин.10:38,30). Эти стихи, вошедшие в четвертое Евангелие под влиянием языческих культов, сыграли существенную роль в создании христианского догмата о Триединстве Бога. [349]
347
15 Свенцицкая И. С. Раннее христианство: страницы истории. — М., 1987. — Стр. 260.
348
16 См. Лейденский папирус (Pap. Lugd. W. C. 17 сл. Dieterich Abraxas, S. 195, 4ff. 10–11) и Лондонский папирус (Pap. Lond.CXXII.1–7).
349
17 Доктрина Евангелия от Иоанна переплетается и с некоторыми другими восточными культами. Все, относящееся к культу Митры, собрано в капитальном труде: Cumont F. Textes et monument figur'es relatifs aux myst'eres de Mithra. 2 tomes. Bruselas, 1896–1898. Об Изиде (Исиде) и Озирисе (Осирисе) имеется специальная работа Плутарха De Iside et Osiride . Изиде посвящена также XI книга Метаморфоз Апулея.
Основным отличием новозаветного христианства от гностических учений было неприятие им самого понятия гносиса — мистического слияния с Богом, — которым гностики заменяли веру. Существенным отличием было также положение о том, что спастись могут все верующие в Христа (верующие, а не овладевшие мистическим знанием об истинном Боге), причем спастись не только духовно, но и плотски — Царство Божие, согласно Новому завету, принимало в себя телесные, хотя и преображенные сущности.
Однако гностический подход к миру и его Спасителю, — воспринятый, вероятно, через дуализм ессеев, через филонизм и через еще какие-то источники, — проявился уже в некоторых произведениях Нового завета — особенно в Евангелии от Иоанна, в посланиях к ефесянам и колоссянам.
Уже с первых стихов Евангелия от Иоанна мы понимаем, что имеем дело с произведением, совершенно отличным от синоптических Евангелий. , , . [350] Этот Логос (Слово), [351] по Квартусу, и был Христос: , [352] т. е. изначально существующий Логос воплотился в Иисусе.
Характерным в отношении понятия доктрины о Логосе является так называемое Евангелие Истины, упоминание о котором мы встречаем у Иринея (Iren.Haer.III.11:12{11:9}), с возмущением сообщающего, что валентиане «дошли до такой степени дерзости, что свое недавнее сочинение назвали Евангелием Истины (veritatis Evangelium)».
350
18 «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог» (Ин.1:1).
351
19 Показательно, что Бог, согласно Библии, часто исполнял свои намерения через слово — уже в самом начале мы читаем: «И сказал Бог: да будет…» (Быт.1:3,6,9,11,14 и т. д.). Поэтому еще в древности еврейское понятие «Да-бар» , т. е. «Слово», выступало в роли божественного исполнителя. Не случайно арамейское слово «Мэ-мар» , или «Мэ-м’ра» , — «Слово» — уже в Таргуме выступает в качестве обозначения Бога — обычно для устранения антропоморфизма (A Dictionary of the Targumim, the Talmud Babli and Yerushalmi, and the Midrashic Literature. Compiled by Marcus Jastrow. Vol. 2. London: Luzac & Co — New York: Putnam’s Sons, 1903. P. 775).
352
20 «И Слово стало плотию, и обитало с нами» (Ин.1:14).