Сын гетмана
Шрифт:
Девичник вышел скорее веселый, чем грустный. Даже господарша тряхнула стариной и прошлась в плавном восточном танце, позвякивая браслетами и ожерельями.
Свадьбу назначили через два дня на тридцать первое августа, а через неделю молодые должны были уехать в Украину. Это было отчасти против обычая, так как обыкновенно после сговора следовало пировать еще неделю. Но ввиду поспешности некоторые обряды соединили с девичником, так что не было обычных «просевален», когда женщины просевают муку для свадьбы.
VII
Свадьба
В день венчания Тимош с утра устроил прощание со своими дружками и свадебными боярами, одарил их всех кого саблей, кого конем, кого кафтаном и собрался с ними в путь верхом на статных конях задолго до часа, назначенного для брачной церемонии. Не доезжая дворца, свадебная свита разделилась на две группы; одна из них, во главе с Выговским, поскакала вперед, чтобы уведомить о прибытии жениха.
Толпы народа стояли на улицах и смотрели на всю церемонию.
Жениховы вестники знали заранее, что на дороге их стерегут невестины бояре, и, чтобы поддержать честь жениха, они гнали своих степных скакунов изо всей силы, стараясь ускользнуть от мнимого неприятеля. На одном из поворотов, действительно, несколько молодых людей на прекрасных молдавских конях пустились за ними вдогонку, стараясь перерезать им путь. Если бы это им удалось, то жениховы послы считались бы побежденными, – их ввели бы во дворец с триумфом, как пленных. Но казацких коней не так-то легко было догнать; несколько раз преследующие почти уже настигали казаков, но те вертелись как вьюны и, сделав несколько кругов, опять улетали вперед. Только один пан Доброшевский не поспевал за остальными; на одном из крутых поворотов лошадь его споткнулась, и через минуту он уже был в плену.
Остальные же дружки, достигнув замка, соскочили с коней и, при громких одобрительных криках толпы, вступили во дворец.
– Что нужно храбрым воинам? – спросил господарь, ожидавший уже их на верхней площадке широкой каменной лестницы.
– Повелитель наш послал объявить войну замку. Сейчас он и сам прибудет сюда с войском, – отвечал Выговский.
– Будем ожидать вашего повелителя, – проговорил князь и, заметив пленника, прибавил: – идите к господину вашему, а этого мы оставим у себя заложником.
Послы вернулись навстречу жениху, а пана Доброшевского заставили выпить выкупную чарку порядочных размеров.
Жениха встретили пушечной пальбой и колокольным звоном, а господарша торжественно приняла из рук дружек украинский каравай, украшенный замысловатыми сахарными фигурами. Казаков тотчас отвели на арену, приготовленную для ристания. На широком княжеском дворе собралась вся знать, размещенная по чинам; на возвышенном княжеском месте сидела господарша в порфире и короне, а подле нее помещалась невеста с распущенными волосами и душистым венком из белых цветов на голове. Ей предстояло раздавать победителям награды, состоявшие из кусков дорогой шелковой материи и сукна, лежавших перед княжной на большом серебряном подносе. Тимоша тоже посадили на княжеское место рядом с Локсандрой. Князь занимал в этот день второе место после жениха, дружки же, с перевязанными на груди накрест ручниками, поместились сзади невесты. С другой стороны Тимоша села светилка, роль ее за неимением родной сестры исполняла двоюродная сестра Локсандры. В угоду жениху и невеста, и господарша, и приближенные боярыни и боярышни – все были в малороссийских костюмах.
Тимош подал знак, и началось ристание. После двухчасового состязания, скачек взапуски, через барьер, через ров победителями остались двое: княжеский племянник и отважный казак, начальник украинских левенцов, Грыцько. Коней их торжественно украсили венками из душистых цветов, а из рук невесты они получили награду, причем Грыцько обвязал полученный кусок драгоценной шелковой материи в виде пояса. Вечером предстоял пир, поэтому к вечерне зазвонили двумя часами ранее. Невесту стали собирать к венцу; поезжане же и гости собрались перед дворцом и расположились в известном порядке, предписанном церемониалом. Свадебная процессия отличалась особым великолепием и пышностью. Новые, только что сшитые, одежды скороходов блестели серебром и золотом, высокие шапки их наподобие опрокинутых стаканов были украшены княжескими гербами, рельефно выдававшимися на золотом фоне. Великий конюший с двумя помощниками держал прекрасных белых арабских коней в поводу: узды их были усыпаны драгоценными каменьями, попоны расшиты золотом и серебром. Кони эти предназначались жениху и невесте. Позади их второй конюший со своими помощниками держал тоже богато украшенных коней для господаря и господарши. Затем следовала знатнейшая свита из перворазрядных бояр и боярынь. К ним присоединились по выходе из дворца дружки и родственницы невесты. Светилка ехала с невестой рядом, торжественно держа саблю с прикрепленной к ней зажженной восковой свечой. Остальные приближенные боярышни были по-малороссийски с венками на головах; они окружали светилку.
Перед отъездом в церковь господарь и господарша благословили жениха и невесту образом и хлебом, после чего молодые три раза поклонились им в ноги, приложились к образам и поцеловали руки отцу и матери.
Громкая музыка сопровождала шествие в собор; звуки труб заглушали даже крики толпы, восторженно встречавшей и провожавшей жениха и невесту пожеланиями всех благ.
Посреди церкви был разостлан ковер с рассыпанными на нем червонцами. Сват и сваха с двумя толстыми свечами в руках ввели жениха и невесту и поставили жениха по правую, а невесту по левую сторону ковра. Светилка встала подле невесты, а позади невесты расположились две старшие дружки; они должны были держать венец.
Раздалось торжественное пение, как только жених и невеста показались на пороге церкви. Во время бракосочетания родственники невесты осыпали всех присутствовавших мелкими деньгами, орехами и сухим хмелем. Священник читал обычные молитвы при венчании, три раза обручил их кольцами, три раза в венцах обвел их вокруг аналоя и в конце дал им три раза вкусить хлеба, намазанного медом. Невесте завесили лицо тонким шелковым красным платком, прикрепленным к двум стрелам.
На возвратном пути девушки и женщины, окружавшие новобрачных, бросали им под ноги букеты и венки из цветов. Весь путь и все залы во дворце были усыпаны розмарином и украшены пышными пестрыми гирляндами цветов. В меньшем аудиенц-зале гостей ожидал богатый пир. Жених с невестой, князь и княгиня, все приближенные и родные заняли назначенные им места, кроме тех бояр, которые должны были служить за столом. При звуке труб и литавр стольничьи под предводительством ватавы внесли кушанья и передали их великому стольнику; он поставил их перед новобрачными и встал на свое место за стулом князя. Все встали, митрополит прочел молитву, благословил яства, а старший медельничар принес воду для омовения рук.
Громкий пушечный залп возвестил городу, что новобрачные сели за трапезу, а с высоких хор зала раздалась турецкая музыка. Великий пагарник взял сосуд с вином, налил его в кубок, стоявший перед князем, и с поклоном отошел на свое место, помощники же его налили вино остальным гостям. Митрополит, за ним все духовенство и все бояре встали в ожидании, когда князь окреденцует вино, то есть отопьет первый глоток, но князь предоставил эту честь жениху, первый поклонился ему в пояс, а за ним и все гости. После этого все сели и принялись за обед; женщины, соблюдая этикет, едва заметно клали себе в рот маленькие кусочки, делая вид, что они не едят, а только пробуют; перед монашествующими духовными лицами стояли только рыбные и молочные блюда. Мужчины не заставляли себя просить, они быстро истребляли и дичь, и жареных быков, и баранов.
После первого блюда князь встал и провозгласил тост за своего храброго зятя Тимофея.
Громкое «да здравствует!» огласило своды зала. Тимош встал и, выпив свой кубок, велел налить себе второй. Он провозгласил тост за любезного тестя своего, причем, выпив кубок до дна, сильно стукнул им по столу и громко прибавил:
– Да будет между нами мир и согласие! Я готов исполнить все твои желания, а как поделим мы с тобою Волошину и Молдавию, так обоим нам места хватит, не из-за чего будет и ссориться.