Сын гетмана
Шрифт:
– Не бойтесь! – говорил он им. – Надейтесь на Бога! Поддержите свою честь. Нужды нет, что войско врага превышает нас в численности; сила не в количестве, а в качестве. Мужайтесь же, храбрые воины! Бог нам поможет!
В казацком лагере Тимофей торопил всех к наступлению; ему не сиделось на месте, хотелось скорее кинуться в битву, скорее сразиться с врагом. Легкие передовые казацкие и татарские отряды бросились на валашский лагерь, но получили дружный отпор. Сам валашский князь, в сопровождении своей почетной стражи, кинулся вперед с обнаженным мечом, поражая неприятеля. Вдруг он зашатался в седле и, наверное, упал бы с коня, если бы его не поддержали.
– Ваша светлость, вы рискуете собою, – говорили ему толпившиеся около него бояре.
– Князь должен подавать пример, – проговорил он, пришпорил лошадь и помчался вперед.
– Боже мой! – вскрикнул кто-то из бояр. – У князя вся нога в крови!
Действительно, князь получил рану под самое колено; но, несмотря на жгучую боль, он, не обращая ни на что внимания, скакал вперед. Почти силою бояре заставили его сделать перевязку. Как только она была окончена, Матфей снова вскочил в седло.
Битва длилась до вечера с переменным счастьем. Груды тел покрывали поле битвы, а воюющие все не унимались, все с большим ожесточением кидались друг на друга. Казаки понемногу стали одолевать; к ужасу своему князь увидел, что передние ряды смешались, а задние стали медленно отступать к реке. Он поднял руки к небу и воскликнул:
– Боже милосердый! Сжалься над моим войском! Не дай ему погибнуть, ниспошли нам чудесное спасение.
В ту же минуту из-за гор поднялась грозная черная туча и застлала все небо. Не слышно было ни грома, ни молнии, а туча росла, чернела и, что всего страннее, она скользнула мимо валашского лагеря, задев его только одним боком, между тем как над казаками обрушилась неожиданным ужасным ливнем. Это было так называемое крушение облака, явление обыкновенное в горах, но волохам, не чаявшим ниоткуда спасения, оно показалось истинным чудом; они ободрились, быстро сплотились, забыв бегство.
Сила бурлившего потока, обрушившегося с неба, была так велика, что он сбивал с ног коней и в несколько секунд заливал их вместе со всадниками. Сильный вихрь свистел и ревел в лагере, точно тысячи ведьм пели похоронную песнь над погибавшими воинами. На всех напал суеверный страх. Молдаване первые обратились в бегство; за ними последовали и татары; только еще казаки держались на месте и упорно боролись с грозной стихией. В несколько минут вода сделала такие опустошения, каких за целый день не могла произвести битва. Наконец ливень стал стихать.
– Пора! – крикнул Матфей и бросился со своими воинами на расстроенные ряды казаков, не дав им оправиться от неожиданного бедствия.
Весь казацкий лагерь представлял озеро воды; она теперь быстро убывала, открывая груды трупов, перемешанных с обломками возов, шатров и разной утвари.
Матфей одержал полную победу. Ему достался весь лагерь, а две тысячи казаков и несколько тысяч молдаван положили оружие.
Василий, Тимош, Носач, Пушкарь и Федоренко успели ускользнуть и поспешили в Галац. Тимош тотчас же послал гонца к господарше, предупреждая ее о грозящей ей опасности. Господарша бровью не двинула при этом известии, последние дни она точно окаменела и, услышав о поражении, оживилась на один только момент, когда ей сказали, что Тимош жив и спасся. Верные ее боярыни советовали ей бежать из Ясс, она машинально последовала их предложению: велела собрать все сокровища и перевезти их в Сочаву.
В темную ночь перебралась господарша со своим шестилетним сыном Василием и несколькими приближенными в этот укрепленный замок и тотчас же послала гонца в Галац, где еще находились господарь и Тимош. Василий решил ехать в Константинополь просить помощи у султана, а Тимош вернулся в Украину, дав знать господарше, что он воротится к ней со свежими боевыми силами.
X
Предчувствие
Локсандра с тревогой ожидала вестей из Молдавии, но их не было. Гетман начинал беспокоиться, рассылал гонцов к границам Украины, но вот уже третий гонец пропадал бесследно, и Богдан не знал, что и думать.
Наконец остатки казацкого войска вернулись вместе с Тимошем. Гетман чуть не плакал, услыхав об участи посланного отряда. Волохи пленных не пощадили, всех порубили.
– Слышь, батько, пусти нас опять отомстить волохам, – говорил Носач.
Гетман ничего не ответил. Он, угрюмый, прошел к себе в комнату и потребовал горилки.
– Где же отец? – спросила Локсандра.
– Он ушел в Турцию просить помощи у султана.
– А мачеха? – спросила она немного дрогнувшим голосом.
– Бежала в Сочаву, – лаконически ответил Тимош.
Локсандра вздохнула и прижалась к мужу.
– Тимош! – прошептала она. – Ты не поедешь больше?
Тимош не понял вопроса.
– Не беспокойся, голубка моя! – проговорил он. – Я не оставлю их, я выпрошу у отца еще войска и пойду выручать твою мачеху.
Что-то кольнуло Локсандру в сердце.
– Зачем тебе идти самому? – быстро проговорила она. – Можно послать им войско.
– Ведь это твой отец, сердце мое! Твоя мачеха, она возрастила тебя! Я думал, что ты просишь меня идти к ним на помощь.
– Я исстрадалась без тебя, Тимош! – проговорила она. – Я не могу тебя пустить. Сердце чует недоброе... Много отец пролил крови на своем веку... Много слез текло из-за него... Вот отчего ему и нет удачи... Не хочу я, чтобы и ты вместе с ним погиб, не пущу я тебя. Сама пойду к гетману и попрошу, чтобы он не давал тебе войска...
– Сердце мое, нельзя этого! Я слово им дал, а казацкое слово – надежное слово!
– Так пошли им войско. Мало ли у вас полковников.
– Не то это будет. Я обещал сам прийти им на помощь, сам и должен.
– Кому обещал?
– Отцу твоему обещал, мачехе; я послал к ней посла, сказать, чтоб она сидела в Сочаве, что я приду к ней на выручку.
Локсандра ничего не отвечала. В сильном волнении она встала с лавки и вышла из комнаты.
На другое утро Тимош пошел к отцу. Богдан сидел за своим столом и писал какие-то письма.
– Батько, как же с волохами? – нерешительно проговорил Тимош. – Нельзя же так оставить, надо им отомстить.