Сын Гора
Шрифт:
– Думаешь, будет следующий раз? – Семен посмотрел на Иссею.
– Конечно, – ответила Лиссимаха, – этот мир так просто не отпускает, – она рванула по песчаной дороге, оставляя за собой клубы пыли.
– Вот же чертова баба эта Лиссимаха! – Семен посмотрел ей вслед. – Нам пора, Исея, – произнес он и вновь шагнул под арку. – Мы еще вернемся сюда! – прошептал Семен, положив свою ладонь на ее черные шелковые волосы. – Вернемся. Обещаю тебе!
Он обхватил девушку за талию и, прижав к себе, прикоснулся ладонью к светящейся фигурке единорога. Черная тьма, охватившая их, пронесла два тела и две души сквозь время и пространства, не оставив даже следа у засыпанной песком древней арки на окраине Александрии.
Звезды – живые создания, иногда они гаснут, а иногда вспыхивают. И вот у четвертой луны Сатурна в 19:45 по марсианскому времени вспыхнула одна такая новая звездочка, и тогда в эфире разлетелось сообщение:
– Вега! Вега! Я Цефей! В квадрате 24би9м обнаружена дрейфующая спасательная капсула.
Сын Гора. Возвращение – Спартак не умрет.
Пролог
Каменоломни Ливии I век до нашей эры.В этот год могущество Римской империи находилось в своем зените. Именно в этот век, во Фракии жалкая рабыня Карана преумножила богатство своего господина, родив еще одного раба, которого назвали Спартаком. Именно он потрясет все основы устройства Вечного города, наполнит страхом сердца достопочтенных граждан Рима. И приведет его к диктатуре.
Официально принято считать, что Спартак был разбит легионами Марка Лициния Красса и закончил свою жизнь на распятье у ворот Рима, но только не у нас.
Ливийские каменоломни
Вдали у заброшенной каменной выработки появилась колонна из вереницы лошадей и мулов. Процессия двигалась столь медленно, что даже посреди поднятой ей пыли можно было рассмотреть повозку, везущую какого-то важного господина.
Вокруг повозки суетились черные как смоль рабы, обмахивающие своего господина от палящего африканского солнца.
Процессия то и дело останавливалась. Тогда сопровождающие ее всадники, начинали хлестать плетками рабов, и мулов, заставляя их тем самым двигаться быстрей, не смотря на усердие, с которым охранники принимались за дело, господин, сидящий в повозке под большим красным балахином, был недоволен.
Он постоянно протягивал слуге чашу, в которую тот наливал молодое вино.
Белое полотенце, которым господин обтирал свое упитанное и лоснящееся от жира лицо, было уже насквозь мокрым от пота.
– Ну и жара! – произнес Лентул Батиат.
– Эй, слуга, замени полотенце, разве не видишь, что это уже мокрое.
Слуга, покорно склонив голову, бросался к соседней повозке, откуда он приносил уже чистую и пахнущую благовониями материю.
– Угораздило же меня ехать в самое пекло, – ворчал Батиат.
Но его школе в Капуе требовались новые гладиаторы.
Тех, что он покупал ранее и, судя по отзывам, он весьма достойно обучил битве на арене – уже были мертвы.
Он вспомнил свои напутственные слова перед прибывшими вновь в его школу рабами: – Запомните, некоторые из моих гладиаторов живут три-пять, нет десять лет.
Лентул рассмеялся.
– Эти собаки не прожили и трех. Колизей поглатил всех. Как жерло Везувия. Ему всегда мало.
И вот теперь он опять тащится в этой повозке, посреди палящего Ливийского зноя за очередной партией рабов.
– Хвала Юпитеру, что его кошелек от этого делается только толще.
Какая ему разница, сколько гладиаторов умрет на арене Колизея под овации богатых матрон и патрициев. С каждой смерти он имеет свой кусок.
Наконец процессия достигла своей цели. Повозка с балахином остановилась, и к господину подбежал худой, как стручок гороха начальник стражи.
– Приветствую тебя, достойный Батиат! – произнес он, вытягивая вперед свою худую руку.
Этот господин, которого начальник стражи назвал Батиатом, был частым гостем в его каменоломнях, отбирая здесь самых сильных и выносливых из рабов.
– У тебя сегодня есть, что предложить мне? – спросил его Батиат, вытирая пот со лба шелковым платком.
Начальника стражи звали Руфус. Он кивнул головой и протянул руку, указывая куда идти.
– Конечно же, у меня есть, что предложить почтейнейшего ланисте Лентулу Батиату, – продолжил он.
Последняя партия рабов из Италии была весьма не дурна.
– Покажи мне их! – ответил Батиат.
– Вот эти рабы из латифундии Марцела Сиптимия, – Руфус указал на кучку рабов сидящих на камнях.
– Они устроили бунт против своего господина Марцела и теперь они здесь. Марцел продал их всех. До единого. Этих рабов опасно было оставлять на вилле. Там где один мятеж и неподчинение, там может последовать и другое. Пусть грязные собаки скажут спасибо своему господину, что их не распяли, как требуется.
– М да…, – Батиат отрицательно покачал головой.
– Они слишком измождены, тем более я ни у кого из них не вижу хорошего телосложения. Эти рабы ни на что не годны.
Батиат остановился и сделал знак слуге, что бы тот принес кувшин с вином.
Сделав пару глотков Батиат произнес: – В прошлый мой приезд сюда у тебя был более хороший выбор, чем сейчас.
На что Руфус сделал обиженную мину и произнес: – Но ты видел еще не всех достопочтенный.
Батиат сделал еще глоток вина: – Так чего же мы стоим. Веди.
Они прошли через каменную стену, отделявшую внутренний двор от самого рудника и остановились у комнаты, стены которой напоминали больше тюрьму, чем комнату, где живут рабы.
– Это мятежники! – омерзительно произнес Руфус. Я посадил их на хлеб и воду.
– Вот как? – удивился Батиат и даже в таких условиях они вздумали бунтовать. Характер определенно имеется.
– Я хочу посмотреть на них, – произнес он.
– Эй, стражник! – иди сюда! – Руфус крикнул одного из стражников, стоящих на стене.