Сын лекаря
Шрифт:
Вот так и получилось, что я остался в городе, и временно перестал ходить в лес. Впрочем, дел было хоть отбавляй - тренировки, обучение, распределение и обмен трофеев. Первое время все шло хорошо. Но спустя три недели после ухода Беара с Хамелеоном, стали приходить дурные вести. Во-первых, из той сотни, что в этот раз возвращалась из леса, целых четыре тройки отсутствовали. А те, кто вернулись, сказали, что первородных в лесу стало как-то подозрительно много. По самым худшим оценкам получалось, что их там не меньше полутора тысяч. И это при том, что обычно на "нашей" стороне леса находилось десять лагерей первородных по пятьдесят эльфов в каждом. Первородные явно собирались нападать, вот только на кого? Приграничными сейчас считались три города. Какой из них будет атакован, было совсем не ясно, остроухие по-прежнему были рассредоточены по всей протяженности леса.
– Отправляй
– Велел мне комендант, когда я принес ему неприятные вести.
– Сотня пусть будет в степи, а остальные две чтоб без сведений из леса не возвращались. Разбей всех снова на тройки, пусть ни на кого не нападают, просто смотрят. Я хочу знать о любых изменениях.
Я выполнил приказ. Как бы мне хотелось тоже отправиться в лес! "Люди, за которых я отвечаю, рискуют жизнью, а я сижу тут в безопасности!", размышлял я, тупо глядя на листы со всякой бухгалтерией, безуспешно пытаясь усмотреть в них какой-то смысл. Мне казалось, что с ними вполне мог бы, как и раньше справиться гарнизонный казначей, и мне в этом разбираться нет ровным счетом никакого смысла, тем более теперь, когда на нас явно надвигаются крупные неприятности.
Несколько дней я не находил себе места в ожидании новостей, и однажды утром я их дождался. В казарму влетели сразу несколько троек, и десятники рванули ко мне:
– Эльфы вышли из леса!
– Сколько их?
– Около полутора тысяч. Они разделились. На три отряда по пятьсот лучников.
Часть 2
Глава 1
Прийти в себя оказалось мучительно сложно. Сначала я услышал голоса, но все никак не мог понять, что вокруг говорят. Я не мог сосредоточиться, в голосах мне слышалось что-то знакомое и тревожное. Еще некоторое время спустя, я вспомнил, кто я такой, и тут же осознал, что у меня страшно болит голова. Я попытался снова заснуть, чтобы не чувствовать боли, но, конечно, ничего из этого не вышло. Мешала тряска. Мне стало интересно, почему меня так трясет, я попытался раскрыть глаза, но ничего у меня не вышло. Глаза были чем-то склеены. Я запаниковал, мне показалось, что я ослеп. Судорожно вздохнув, я дернул головой и еще раз попытался открыть глаза. Это действие возымело чрезвычайно неприятные последствия. Во-первых, мне удалось приоткрыть один глаз, едва-едва, только узенькая щелочка появилась, и в мозг мгновенно ударило такой силы светом, что я моментально пожалел о своих усилиях. И сразу после этого мой желудок спазматически сжался, и меня вырвало. От этого я снова потерял сознание.
Второе пробуждение оказалось ничуть не лучше. Сначала я застонал, и только потом понял, что только что получил сильный удар по ребрам. Вокруг снова послышались голоса, и я опять ничего не понял. Один голос показался очень знакомым, мне стало тревожно. Я попытался повернуться на бок, и только теперь осознал, что руки и ноги у меня связаны. Теперь я понял, почему не чувствую ни тех ни других - видимо они связаны уже давно, так что кровь перестала поступать в конечности. Это меня напугало, даже не смотря на то сумрачное состояние, в котором по-прежнему находился мой разум. Так недолго остаться и вовсе без рук и без ног. Я снова попытался открыть глаза, и вновь у меня ничего не получилось. От этих попыток накатила тошнота, пришлось пережидать приступ. На этот раз меня не вырвало - причина была не столько в моей сдержанности, сколько в том, что желудок уже и без того был пуст. Я перестал пытаться шевелиться, и постарался понять, что вообще происходит. Первым делом я постарался вспомнить, что произошло и как я оказался в столь неприятном положении.
Вот я стою на стене, глядя на приближающихся первородных. Их не слишком много, всего около пятисот, и у них нет ни лестниц, ни других осадных приспособлений, но три группы волокут за собой телеги, в которых явно что-то тяжелое. Вот первородные подошли на расстояние выстрела, и мне пришлось укрыться. Стена достаточно высока, и даже в стоя в полный рост, нельзя выглянуть из-за нее, но эльфы так ловко стреляют по бойницам, что защитникам крепости приходится платить жизнями за каждый свой выстрел, и выстрелы эти по большей части не имеют результата - задержаться у бойницы, чтобы прицелиться невозможно. Вот я сбегаю со стены, мне нужно поскорее добраться до коменданта. Я понял, что те, с телегами не должны добраться до стен ни в коем случае. Нужно сделать вылазку, пусть без защиты стен многие погибнут, но нужно сделать вылазку, иначе нам конец. Я спешу
И голоса вокруг меня эльфийские. Вот почему я не мог понять, что говорят! Мое знание языка не настолько совершенно, чтобы понимать его, будучи в помраченном состоянии сознания. Значит, меня взяли в плен. Вот почему у меня связаны руки и ноги. Очевидно, у меня сильное сотрясение мозга, и, похоже, все лицо залито кровью - глаза не открываются именно поэтому. Что-то я до сих пор не слышал о том, чтобы первородные брали пленных. Или это для меня сделали исключение, или просто некому было об этом рассказать. Кто знает, что случилось с жителями ранее захваченных городов?
Эта мысль повлекла за собой другую. Значит, Элтеграб захвачен. Жителей больше нет. Все, кого я знал, погибли. Мои парни, те, кто оставался на тот момент в городе, солдаты, с которыми мы каждый день встречались, матушка Тильда, которая так меня жалела, и всегда давала такие огромные порции. Даже госпожа Миранда, которая каждый раз, когда встречала меня на улице, ехидно интересовалась, почему такой прославленный воин как я, до сих пор не почтил своим визитом ее скромное заведение. А я ведь и в самом деле так и не решился, только краснел мучительно каждый раз, и старался как можно скорее скрыться, бубня что-то невнятное и провожаемый звонким смехом. Получается, все они теперь мертвы? Стало очень горько. Так горько, что я даже пожалел о том, что вообще очнулся. Правда, пульсирующая боль в голове помогла довольно быстро дистанцироваться от этой мысли. Нужно было что-то срочно делать с руками и ногами. Я не знал, сколько времени я уже связан, и не началось ли уже омертвение тканей. Если так, то как только мне развяжут руки, в кровь пойдет трупный яд, и тогда я довольно быстро умру. Выжить в этом случае я смогу, только если прежде, чем развязать, мне ампутируют и руки и ноги. Вряд ли первородные станут возиться, да и нужна ли мне будет такая жизнь? А вот если времени прошло еще не слишком много, побороться еще можно.
Я вспомнил, чему пытался обучить меня отец. Лекарская магия никогда мне особенно не давалась, но теперь, у меня, пожалуй, не было выхода. Тем более, направлять воздействие на себя, должно быть несколько проще, чем на постороннего человека - тут я хотя бы смогу почувствовать изменения. Я постарался сосредоточиться. Для начала я все-таки разлепил глаза. Не обращая внимания на приступы тошноты и боли в голове, я напрягал мышцы век, морщил лоб и дергал щеками. Левый глаз, пленка крови на котором уже была повреждена предыдущей попыткой, мне удалось раскрыть где-то за минуту. Этого пока достаточно. Было довольно темно, свет не раздражал глаз - видимо, пока я был без сознания, наступил вечер. Это, кстати, объясняло, почему я не чувствую тряски - первородные остановились на ночевку. Руки были привязаны спереди, и то, что мне удалось разглядеть, выглядело обнадеживающе. Да, они были припухшие, и кожа была ощутимо бледнее, чем выше веревок, но ничего критического я пока не увидел. Я попытался пошевелить пальцами, и, не смотря на то, что ничего не почувствовал, пальцы едва заметно сжались. Что ж, теперь впереди самое сложное.
Я стал представлять, как мои сосуды уходят глубже под кожу, туда, где давление веревок будет ощущаться слабее. И одновременно я представлял, как они расширяются. Я лежал, смотрел на руки и представлял, представлял, одновременно пытаясь усилием воли ускорить кровоток. Я уже почти сдался, прекратил попытки, когда почувствовал покалывание в пальцах. Это меня очень воодушевило, и я с энтузиазмом продолжил лечение.
Покалывание быстро усилилось, а потом пришла боль. Мне уже доводилось получать раны, я даже пережил сепсис и перетерпел то ужасное ощущение, когда у меня в ране росли личинки мясных мух, так что я не думал, что меня можно напугать болью, но теперь это было что-то особенное. Пару раз я не сдержал стон. Первородные, которые сидели у костра где-то справа от меня, не обращали на это внимания, за что я был им почти благодарен.
А когда боль пошла на убыль, и стала более-менее терпимой, а пальцы стали шевелиться, мне пришлось повторить все то же самое с ногами. Одно хорошо - кажется, ускорение кровообращения так же немного снизило последствия удара по голове - меня почти перестало тошнить, и видеть я стал намного четче. Правда, к этому времени уже стало светать, так что, может быть, мое самолечение было ни при чем. Я обнаружил, что лежу на одной из тех тележек, которые эльфы притащили к городу. Только теперь ее загадочного содержимого в ней не было.