Сын лейтенанта Шмидта
Шрифт:
Проктолог остался у разрушенного дома, а Николай повел свою команду в город искать рекомендованную мадам Крандылевской гостиницу с клопами.
Однако не успели акционеры подойти к дому вдовы, как послышался рокот мотора и над Заозерском появилась выкрашенная в грозную полковую зелень винтокрылая машина. Металлическая стрекоза снизилась, едва не задела конек населенного птичьей и рыбьей чепухой вдовьего дома и удалилась в сторону тихой Варсонофьевской. Тупой нос геликоптера был украшен раскрытой акульей пастью.
— Ого! С каких это пор наши воздушные аппараты стали снабжать американской символикой? — удивился сын лейтенанта. — И вообще, что ему тут понадобилось? Не собирается же наша обессиленная военной реформой страна воевать с могучим финским шюцкором?
Появление странной птицы озадачило и флегматичного дворника:
— Смотрите, снижается. Сел около дома, где мы только что были. Может, они прилетели к вашему доктору, Шмидт? Может, надо сходить узнать, что они там делают?
Не успели галеасцы решить, стоит ли им возвращаться, как снова раздался металлический рев, диковинная машина поднялась над улицей и, кренясь, помчалась над ней, вздымая фонтанчики травы и пыли. Она боком со свистом пронеслась над головами кладоискателей, заставив их закрыть уши и присесть. При этом испуганному дворнику показалось, что он видит в квадратных затененных окошечках головы в генеральских фуражках с золотыми листьями.
Когда гром воздушного аппарата стих, в конце Варсонофьевской появилась медленно бредущая человеческая фигура.
Зорче всех глаза оказались у Сэма.
— Наш экстрасенс идет. Давайте расспросим его, Шмидт!
Когда проктолог приблизился, стало видно, что эскулап растерян, а то, что узнали из его сбивчивого рассказа члены товарищества, озадачило и их.
Дипломированный целитель совсем было собрался идти домой, когда на заросшую травой площадку перед домом опустился уже виденный ими воздушный корабль.
Повращав винтами, боевая машина замерла, а из ее брюха высыпала донельзя странная компания.
— Я даже остолбенел, увидев их, — пожаловался супруг Крандылевской. — Готов был встретить кого угодно, даже маршала, ведь машина-то военная, и вдруг выкатывает л оперетка: ряженый в цветном френче, инвалид в коляске, старуха-хиппи и еще какой-то кавказец. Главный из них был ряженый. Вы не видели в Мариинке оперу «Падение империи»? Там Керенский поет: «Октябрь идет, вступил в права». Так вот, такой же френч, как на Керенском, был и на нем.
— Оранжевый, — уверенно подсказал председатель.
— Небесно-голубой.
— Вот как? Любопытно. Но говорил-то он по-испански?
— По-немецки. Как же ему еще говорить, если все называли его: «герр Шварцкопф»?
Окончательно сбитые с толку галеасцы переглянулись, а слесарь-референт даже присвистнул:
— Отпад!
— Кавказец — это их охранник, а инвалид тоже важная шишка, — объяснил Николай. — Кстати, как вам понравилась коляска?
По словам эскулапа, она поразила его больше всего. Едва выкатившись из грозной машины, коляска сразу же устремилась к дому, по пути чуть не потеряв седока, перевалила через лежащее на дороге бревно, въехала в дом, одолела лестницу. Обследовав оба этажа и выбив по пути несколько закрытых дверей, электрический экипаж скатился вниз и, не дожидаясь, когда вернется вся компания, не издав ни звука, скрылся в боевом корабле.
— И знаете, — пожаловался в заключение медик, — пока этот цыганский табор рыскал по дому, к вертолету подошла собака, понюхала колесо, лизнула бензобак и завыла, как по покойнику. Жуть!
— Еще бы! — согласился председатель. — Но меня заинтересовало новое лицо — старая женщина. Надеюсь, уж она-то не молчала?
Проктолог поморщился:
— Хипповая старуха. За все время произнесла только два слова. Про дом сказала: «Хичкок», а про улицу «Бондарчук».
— Да, занятные у вас были гости. Скажите, а в самом вертолете вы не заметили ничего странного?
— Н-нет. Впрочем, надпись на борту была, мелкими буковками — «Аренда ТВ». А что?
— Ну вот, а вы говорите — военные! Военные нынче стоят на паперти с протянутой рукой. На летающую акулу наложило лапу богатенькое телевидение. Вот только при чем тут реставраторы? Загадка. Тайна пещеры фон Думбартон… Спасибо, вы нам очень помогли.
Дальнейший разговор с соратниками председатель, распрощавшись с медиком, вел на ходу, возобновив поиски гостиницы.
— Увы, сомнений нет, у нас появились конкуренты, — размышлял он вслух. — Не собираются же они реставрировать старую руину? Ищут. Конечно, ищут. Мне еще в Царских Прудах не понравились эти чудо-богатыри. Но что они разыскивают? Если то же, что и мы, то день сегодня черный: рухнули надежды на второй дом, а дорогу нам перешли вооруженные авиационной техникой соперники. Будем надеяться, что такого письма, как наше, у них нет. Кажется, эти два дома — ложный след. Придется искать заново… Но где же гостиница?
Однако искать странноприимный дом членам товарищества не понадобилось.
— Какое любопытное торговое заведение! — восхитился председатель, когда они вышли на приозерную улицу и увидели на первом этаже кирпичного, вытянутого в длину, как сухогрузная баржа, дома вывеску «Счастье рыбака». — Зайдем посмотрим, как представляют себе счастье местные ловцы кильки.
Магазин являл собой низкое, освещенное слабым электрическим светом помещение, разделенное на три отсека.
— «Промышленный лов», «Мормышки», «Эротика», — прокомментировал Николай их названия. — Да, со счастьем здесь как везде — его нет. Вы куда, друзья, неужели вас не интересуют двойные верши с крыльями или мормышки перьевые с подскоком? — Дворник и слесарь-референт уже стояли у прилавка третьего отдела и, подталкивая друг друга локтями, хихикали, рассматривая эротическую продукцию. — Нести в студенческое общежитие эти открытки — безнравственно. Деньги на них я вам не дам.
В этот момент внимание сына лейтенанта привлек разговор двух покупателей. Судя по тому, как придирчиво они перебирали образцы выброшенных на прилавок колючих сетей, это были настоящие просоленные рыбаки.
Они говорили о рейсе в северную столицу. Николай тотчас присоединился к ним. Через пять минут он уже знал, что в город идет рыболовецкий сейнер.
Вернувшись к членам товарищества, он сообщил:
— За небольшую мзду капитан соглашается нас взять. Каюту люкс он предложил мне, а вам разрешает провести ночь, дрожа, на палубе. Положите открытки, неужели в них для вас есть что-то новое? Пошли, нельзя отставать от мореходов.
Каюта, которую уступил компаньонам капитан, была не больше кабинки, в которой помещается, управляя своим пешеходоопасным снарядом, водитель троллейбуса.
— Спать будете на полу у моих ног, умываться на палубе, сливая друг другу из ковшика, — предупредил Николай, устраиваясь на застеленной детским байковым одеялом узенькой койке. — Туалет здесь — понятие условное. Суровый морской быт — бегать приходится на корму. Говорят, Александр Македонский поэтому, возвращаясь из Индии, предпочел сухопутный маршрут… Но вернемся к нашим домам. Напрасно я так легко поверил старому музейщику и его фолианту. Два дома… А если их было три или четыре? Есть вещи, которые мог не знать даже «Весь Петербург». Дом ювелира не иголка в стоге сена. В городе должны быть люди, которые знают все о прошлом царской столицы. Уверяю вас, не пройдет и недели, как у меня будет новый адрес.