Сын маминои? подруги

Волкова Дарья

Еда была такой вкусной, что Ульяна не отказалась бы от добавки. Но попросить постеснялась. Захар положил им одинаково. Если такой крупный мужчина наелся, то ей просить добавки стыдно. Она же девочка. Она же фея! Пыльца и роса.

В итоге это оказалось правильным решением — остаться без добавки. Потому что потом был еще чай, а к чаю у Захара кое-что было. Булочки. С корицей. Почти как синнабон, но только еще вкуснее. Булочки, как выяснилось, тоже изготовления Настасьи Капитоновны. На второй Ульяна сказала себе строго «Стоп».

Потому

что появился реальный шанс лопнуть.

Она сидела, наблюдала за тем, как Захар убирает со стола, и вяло думала о том, что есть что-то особенное в мужчине, который занимается якобы чисто женской работой. Хотя, кто вот это вообще придумал? Про женскую и мужскую работу? Впрочем, понятно, кто, но времена-то сейчас совсем другие. В общем, в мужчине, занятом женской работой, проявляется что-то такое…

Делающее его еще более мужчиной. А в случае с Захаром — прямо даже что-то брутальное виделось в нем, когда он держал противень с мясом в руках.

— Ульяна, я выйду ненадолго.

Она лишь кивнула. Уля сидела у окна, сытая, умиротворенная, и без особых мыслей смотрела на белое и безбрежное за окном.

Как же хорошо, что она послушалась маму и приехала сюда! Надо чаще маму слушать. Может быть, и в плане перспективных знакомств мама была права…

— Ульяна, там баня протопилась. Пойдем?

Она резко обернулась. Ей не послышалось? Нет? Захар приглашает ее в баню?!

— Веник я запарил, — Захар это сказал таким тоном, будто наличие или отсутствие веника — для Ули краеугольный аргумент для принятия решения. — Простыни и полотенца приготовил.

— Эмн… — только и смогла сказать она.

— Ну не пропадать же жару? А то уже остывать начало.

И в самом деле. Не пропадать же… жару.

Ульяна потом так и не смогла себе объяснить, как она на это все согласилась. Она видит этого Захара в первый раз в жизни. Да, он сосед бабушки. Да, бабушка, видимо, его хорошо знает, и она о нем хорошего мнения — раз поручила встретить и приютить Ульяну на время своего отсутствия.

Но все же… Все же этого не вполне достаточно, чтобы идти с человеком в баню. Ведь там же надо будет раздеваться!

Причем Захару ничего странного в этой ситуации явно не виделось. Его все это совершенно не парило, как говорится.

Правда, догола он перед Улей не стал раздеваться — наверное, если бы это произошло — то Ульяна бы все же сбежала. Но до трусов разделся — преспокойно. Перед женщиной, которую видит первый раз в жизни! Совместный обед не в счет. А потом Захар обмотал бедра простыней, выудил из-под нее те самые красно-белые полосатые трусы, невозмутимо бросил их к остальной одежде на широкой скамейке, лихо нахлобучил на голову войлочную шляпу и сказал:

— Я в парную. Как будешь готова — приходи.

Только когда за Захаром закрылась добротная деревянная дверь, Ульяна стряхнул с себя оцепенение. И в голове сразу стали быстро возникать вопросы. Как? Ну как она

дала втянуть себя во все это?! Чем думала?! Впрочем, никто ее особенно ни во что и не втягивал. Ей предложили, она согласилась. Сама. Добровольно.

Ну а что такого-то, в самом деле. Это всего лишь баня. Люди ходят в баню. Ну, по крайней мере, это в русских традициях. А уж на севере… Ох уж этот Север! Ой, все.

Уля села на широкую скамью. Но заставить себя начать раздеваться не могла. Нет, это все как-то неправильно.

Ненормально. Она же знает этого Захара всего пару часов, даже меньше. Всего час от силы. И собирается вместе с ним раздеваться!

Но ведь люди, например, в бассейне, тоже в одних трусах и купальниках друг перед другом ходят. И ничего. Совершенно незнакомые люди. Или на пляже, например.

Но тут никого больше нет. Только она и этот Захар. В этом-то и проблема.

Наверное, надо уйти. Пока не поздно. И подождать Настасью Капитоновну на улице. Или хотя бы в доме подождать — не выгонит же ее Захар из дома из-за того, что она не пошла с ним в баню? Он себе баню натопил — вот пусть сам и моется. А Уля скажет, что у нее голова болит. Отличная женская причина для всех случаев, включая баню.

— Ульяна, все в порядке? — раздался приглушенный деревянной дверью голос Захара. — Или ты сбежала?

Он что, мысли умеет читать?!

Или просто тролль. Уля вдруг поняла, что этот человек постоянно ее провоцирует. Если он знал, что она приедет, если ворота специально открыл, чтобы ее не пропустить… а потом вышел в одних трусах…

Этому Захару нравится шокировать людей, вдруг подумалось Ульяне. Что это — инфантилизм? Взрослые успешные дяденьки — а судя по дому, Захар вполне себе успешный — не должны такой ерундой страдать. Но он вообще не походил на инфантильного.

Слишком уверенный в себе — и по жестам, и по словам, и по поведению. Тогда… тогда что? Это такой краш-тест? Для всех? Или Улю по какой-то неведомой причине удостоили особой чести?

Дверь открылась, явив в своем проеме Захара. Как говорят в таких случаях — в костюме Адама. Только роль фигового листка выполнял березовый листок на бедре. Левом.

— Я думал, ты ушла. Молчишь. Не отвечаешь.

А тут как ответить?!

Уля честно пыталась смотреть ему в лицо. Но, наверное, так природой устроено, что голому мужику трудно смотреть в лицо!

Особенно если мужик так сложен. Улю так и подмывало спросить — не на Севере ли он рожден. Потому что фактура Захара была ровно таких форм, какие Север любит. Рост высокий. Плечи широкие. Руки — нет, не руки — ручищи. Грудь — про такую раньше, наверное, и говорили — колесом. Бедра мощные и крепкие. Ну и в остальном тоже… все, как Север любит.

— Если хочешь уйти — я не держу.

Ульяна лишь молча кивнула. Она все же смогла поднять взгляд к лицу Захара. Но совсем не могла разгадать выражение его лица.