Сын маминои? подруги
Шрифт:
Чтобы она оказалась наедине голая с голым мужиком, которого знает час! Нет, наверное, уже два. Да, два часа — это, конечно, существенно меняет дело!
Но дальше этого мысленного ужаса от своей аморальности дело не шло. И что делать, Ульяна не представляла. То есть, мысль не трансформировалась в действие. И она продолжала лежать, уткнувшись лицом в согнутый локоть и чутко прислушиваясь к тишине. Где-то там, в этой густой жаркой тишине, совсем рядом был голый мужик с березовым веником.
Ма-ма-чки.
Ульяна
— Сейчас пар разгоню, — голос Захара звучал где-то рядом и вроде бы совершенно спокойно. — Старайся дышать не глубоко и не части. Поехали.
По спине, по ягодицам, по ногам вдруг мягко зашелестели влажные горячие листочки. Они гладили, как будто немного щекотали и… И это было скорее приятное ощущение, чем нет.
Да, что-то очень-очень приятное. Уля чувствовала, как это мягкое поглаживание веником нравится ей все больше и больше. И даже будит в теле какое-то странное томление, будто…
Поглаживание сменилось звонким шлепком.
— Ай!
— Нет, это еще не ай. Дыши, как я сказал. И по возможности молчи.
Ульяна пыталась молчать. Пока веник шлепал не сильно. А потом удары стали усиливаться. Спина, ягодицы, ноги. Сверху вниз, снизу вверх, бока. Ей казалось, что дышать уже нечем. Но и кричать тоже не получалось, не хватало воздуха.
Было не больно, нет. Было очень горячо. Наконец, Ульяне стало казаться, что еще чуть-чуть — и она просто закипит.
— Все, хватит, — Уля попыталась приподняться на локтях
— Не хватит.
И, будто мало этих коротких, приказным тоном сказанных слов, ее еще и прижали за шею обратно к полке.
Сначала Уля задохнулась вощением. А потом — чем-то другим. Каким-то острым непонятным чувством, которое вызывала крепкая мужская ладонь, удерживающая ее за шею.
Так, это что такое?!
Ладонь исчезла, а сумбур в мыслях — остался. Нет, так нельзя.
Но… Наверное, она впала в какой-то транс — горячий воздух, ритмичные шлепки по всему телу и… И само тело как-то странно теперь на все это реагировало.
— Переворачивайся. Буду с другой стороны парить.
Он это, мать его, серьезно?!
— Мне достаточно, — в этот раз Уле не стали мешать встать. Но она почему-то не торопилась подниматься, лишь приподняв голову с локтя. Поворачивать лицо она не хотела. Смотреть на Захара — тоже.
И уж совершенно точно она не позволит ему смотреть на себя голую спереди. Ладно, по заднице он ее отлупил веником. На этом — все.
— Ложись на спину, — раздался все тот же практически невозмутимый голос. — Грудь и лоно руками прикрой.
Лоно?! Где он, мать его, выкопал это слово — лоно?! Пока Ульяна размышляла над этим, безусловно, самым важным
Ульяна смогла смотреть только в лицо Захару. Она себе просто запретила смотреть куда-то еще. И он тоже смотрел ей только в лицо.
Захар был румяным, именно румяным, не красным, как вареный рак. Выражение глаз не разобрать. И шапка куда-то делась.
— Тебе… тебе не жарко? — вдруг почему-то спросила Ульяна.
— Да что ты все за меня переживаешь и спрашиваешь — не холодно ли мне, не жарко ли мне, — каким-то непонятным тоном, будто с раздражением даже ответил Захар. — Мне нормально. Нет, мне просто отлично. — А потом легко толкнул ее в плечо ладонью. Аккуратно, придерживая за спину, опустил. — Вот так.
Вот так. Вот как?! Как она оказалась лежащей на спине, голая, перед голым мужиком, прикрываясь только двумя собственными руками.
Два часа. Конечно, все дело в двух часах. Через два часа уже можно. Твою мать… Ой, что бы сказала на это мама…
Теперь прикосновения веника были совсем другие. Сначала он гладил. Потом шлепал. Но совсем иначе, не так, как со стороны спины. Легко пошлепывал, будто скорее ласкал. А от этого непонятное томление в тело вернулось. И снова этот странный будто транс, но какой-то другой. И глаза открывать не хочется. И не хочется, чтобы это прекращалось. И внезапно вдруг захотелось опустить руки. Открыться.
— Все, — раздалась хриплое. Ульяна открыла глаза и поняла, что фигура Захара у нее расплывается перед глазами. Она смутно видела, как он протягивает ей руку. — Давай помогу.
Она села, а потом медленно встала. Ульяна совершенно не понимала, что с ней происходит. Что-то происходит, очевидно. И все из-за человека, стоящего рядом.
— Ты гад, — выдохнула она вдруг беспомощно.
Ульяна не хотела на него ругаться. Она злилась в первую очередь на саму себя. На собственное… непонятно что. А в следующую секунду ее поцеловали. Таким жарким и влажным поцелуем, который был гораздо жарче и влажнее, чем весь воздух в этой парной.
Она развернула свою мумию и легла. Умница. И красавица.
Мой любимый цвет. Мой любимый размер. Нет, конечно, в детском мультике было не про это. Но именно такие слова и всплыли в голове.
Идеальная. Ну, идеальная же! Прямо не знаешь, за что хвататься взглядом. Задница — просто огонь! Круглая, пышная, особенно на фоне отчетливо выраженной талии. Бедра — как надо, крутые, гладкие. И ножки хорошенькие, аккуратные, икры округлые, а лодыжки изящные. В общем, вид сзади — огонь огненный в огне.