Сын менестреля. Грейси Линдсей
Шрифт:
– Я выбираю арию Вальтера «Розовым утром алел белый свет» из «Мейстерзингеров».
После неловкого молчания последовал вопрос:
– Вы будете петь на итальянском?
– Нет. – Десмонд позволил себе на секунду задержать взгляд на кардинале. – Я буду петь на немецком языке. Как было в оригинале.
И снова среди судей воцарилось молчание. Наконец президент Итальянского общества любителей музыки произнес:
– Это, конечно, будет для нас большим подарком… но вы, думаю, отдаете себе отчет обо всех трудностях… рисках…
Но в разговор совершенно неожиданно вмешался кардинал:
– Если
Итак, когда под сдержанные аплодисменты отзвучали последние ноты Вивальди, вперед вышел президент Общества любителей музыки и объявил песни, которые выбрали для исполнения конкурсанты. Послушник из Абруцци должен был выступать первым.
И уже через минуту сладкая мелодия «O sole mio» коснулась слуха восторженных итальянских слушателей, хорошо знакомых с песней, широко растиражированной и исполняемой бесчисленным числом посредственных теноров по всей стране. Зрители на галерке прямо-таки обезумели и даже начали подпевать. Увы, худшее было впереди, поскольку маленький послушник из Абруцци, воодушевленный таким массовым проявлением восторга, в предвкушении триумфа понял правую руку и начал дирижировать воющей толпой. Когда он закончил, на него обрушился шквал аплодисментов. И вот раскрасневшийся, с довольной улыбкой на губах, певец торжествующе вернулся на свое место.
Теперь настала очередь Десмонда выступать перед беспокойной, взволнованной, возбужденной галеркой. Он прошел вперед и, сделав знак аккомпаниатору, окинул безмятежным взглядом впившихся в него глазами маркизу и отца Петитта. Наконец шум в зале стих. И Десмонд запел.
Как только вступительные такты этой величественной мелодии взмыли ввысь и зазвучала крайне сложная для исполнения песня мейстерзингера, слушатели словно впали в какое-то непонятное, похожее на транс, оцепенение: звуки музыки будто возвышали и облагораживали их. Да и сам Десмонд, казалось, утонул в музыке Вагнера, высокие порывы которой передавались исполнителю. Он уже был не преподобным Десмондом, а Вальтером, жаждущим признания своего исключительного голоса и стремящимся быть причисленным к элите – к бессмертным. И он, ликуя, выложился весь, без остатка, в этой смелой попытке.
Когда он закончил петь и остался стоять – опустошенный, – подняв глаза к небесам и полностью забыв о том, где находится, в зале воцарилась мертвая тишина. Но потом раздался рев, способный, казалось, снести крышу концертного зала – это в едином порыве вскочившие с мест обезумевшие слушатели стоя приветствовали победителя.
А овация, подобной которой еще не было в истории Итальянского общества любителей музыки, все продолжалась и продолжалась. Она шла по нарастающей, не стихая, до тех пор, пока вперед не вышел улыбающийся президент Общества. Он взял Десмонда за руку и торжествующе поднял ее вверх:
– Мой дорогой отец Десмонд, у меня нет слов! Но можете мне поверить, мы здесь, в Риме, непременно познакомимся с вами поближе, причем в самое короткое время, и я лично об этом позабочусь. Мы высоко ценим ваш талант и не дадим вам затеряться в ирландской глуши. – И, успокоив зрительный зал взмахом руки, он продолжил: – Члены Итальянского общества любителей музыки, дамы и господа! Ваш горячий прием еще раз убедил нас в справедливости наших оценок и правильности принятого нами решения о том, что обладателем Золотого потира становится отец Десмонд Фицджеральд. Как почетный президент нашего Общества, я с огромным удовольствием вручаю ему Золотой потир, а также миниатюрную копию этого приза, которую он может сохранить в качестве напоминания о сегодняшнем триумфе.
И под приветственные крики публики он поднял над головой Потир с прикрепленной к нему коробочкой для ювелирных украшений, а затем торжественно вручил приз Десмонду.
Зрители начали потихоньку покидать зал, причем группа поддержки из Абруцци, как и разочарованные сторонники других конкурсантов, ретировалась еще раньше. Маркиза и отец Петитт подошли вплотную к сцене, чтобы привлечь внимание кардинала.
– Ваше преосвященство, позвольте мне представить хозяйку дома, где я остановился, и моего учителя.
– Представить?! Силы небесные! Маргарита, непослушная девчонка, иди скорее сюда! – Кардинал поцеловал маркизе руку. – Смотрю, ты опять взялась за старое: развлекаешь выдающихся ирландцев, причем всегда весьма недурных собой!
– Отец Десмонд недавно потерял свою любимую матушку. И мне пришлось его усыновить.
– Тогда мы непременно должны поскорее вернуть его обратно в Рим. Для вашего же блага.
– А вы, отец мой… – обратился кардинал к отцу Петитту. – Это, наверное, вы обучили вашего воспитанника нескольким полезным трюкам?
– О, ваше преосвященство! – Отец Петитт, еще не успевший выйти из состояния напряжения и пребывавший сейчас в легкой эйфории, сам с трудом понимал, что говорит. – Десмонд и сам горазд на всякие трюки.
– Попросите их упаковать эту чудную вещь в коробку, чтобы она не привлекала к себе лишнего внимания. А то, не дай Бог, украдут, – улыбнулся кардинал. – Маргарита, вы на машине? Прекрасно! Тогда я, с вашего позволения, пожелаю вам счастливого пути и скажу auf wiedersehen.
Когда кардинал удалился, маркиза положила руку Десмонда себе на грудь:
– Вот видишь, мой дорогой Десмонд, у меня до сих пор сердце бьется как сумасшедшее. Боже, я так взволнована! Я просто опьянела от счастья! Невозможно передать словами, как ты был прекрасен, когда стоял перед всей этой толпой, словно юный бог, и пел, пел, будто ангел. Ну а теперь поехали домой. Отец Петитт уже получил свою коробку с призом, а я получила тебя. Все, нам пора!
Они вышли на улицу через служебный вход. Машина уже ждала их на улице, и они, вымотанные до предела, но счастливые, покатили в сторону Виа делла Кроче.
Отец Петитт, не выпускавший из рук желанный трофей, сидел впереди рядом с шофером. Маркиза, устроившаяся рядом с Десмондом на заднем сиденье, осторожно положила голову юноши себе на плечо.
– Сегодня мы будем отдыхать, и завтра тоже, так как ты, наверное, совершенно измучен, да и я, старая женщина, совсем выбилась из сил, мысленно поддерживая тебя, когда ты пел. Но в понедельник и всю следующую неделю мы будем веселиться на полную катушку: ходить на вечеринки и в оперу здесь, в Риме, а еще совершим короткую вылазку в Ла Скала, у меня там абонемент.