Сын мэра
Шрифт:
– Я был толстый…
– Пухлый, - поправляю я, - я тоже булкой была.
На фото Саша сидит в коляске и с важным видом сосет соску. Такой милый, что я таю, как леденец на солнце. Обожаю деток. Листая дальше, наблюдаю его постепенный рост. Полгода, годик. Один в манеже, на полу среди игрушек, на руках тети Раи и Германа Дмитриевича.
А следующее фото – видимо то, что он хотел мне показать. На нем мы оба сидим на коленях Раисы Николаевны. Саше года три, мне – примерно полтора.
– Эту хотел
– Да, эту тоже.
– У нас такая тоже дома есть.
Представляю, как бы он отреагировал, если бы увидел, что подобными фото у нас забита вся квартира. Мама развешала их на стенах, поставила в рамках на комоде и в комнате на окне.
– Листай дальше.
Дальше снова целая череда фотографий, где Саша уже постарше. Первые занятия футболом, выпускной в детском саду, первый класс. Среди них попадаются и те, где мы вместе. Я помню, как делались некоторые из них. Меня ставили в кадр, потом долго бегали за Сашей и только после этого фотографировали.
Однако следующий снимок я вижу впервые, хотя момент, когда он был сделан, не забуду никогда. На ней нам по 6-8 лет. Саша обнимает меня за плечи и хмуро смотрит в объектив. Я – немного от него отпрянув, тоже гляжу исподлобья.
– Я уже и позабыла, что нас тогда все же заставили сфотографироваться.
– Ты помнишь тот момент? Я нет, - удивляется Греховцев.
– Конечно, помню! Ты мне губу разбил! Забыл уже?! – тычу указательным пальцем в экран, - видишь, зеленкой уголок рта замазан.
– Я?! Не помню!
– Ну, если б тебе разбили, ты бы запомнил, - хмыкаю я.
Это был день рождения тети Раи. Было много гостей и все с разновозрастными детьми. Я никого из них не знала, поэтому коротала вечер за столом с взрослыми, пока маме не приспичило втолкать меня в компанию давно знакомых друг с другом детей.
Я и так-то не особо общительной была, а когда меня начинали принуждать с кем-то разговаривать, при всех рассказывать стишки или петь песенки – и вовсе закрывалась. В тот раз случилось точно так же, но мама схватила меня за руку и потащила туда, где под предводительством Саши играли мальчишки и девчонки.
Он в тот момент как раз стоял в центре и громко, махая руками в разные стороны, разъяснял правила игры. Меня мама поставила прямо за его спиной так близко, что, когда Саша в очередной раз вскинул руки, локтем попал мне прямиком в уголок нижней губы.
Она треснула, и тут же хлынула кровь. Перепугались все – я, дети, Саша, родители. Тетя Рая, не видевшая, как все случилось, стала его ругать. А моя мама стала ругать меня за то, что лезу ему под руку.
Кровь бежала ручьем. Запачкала новое, купленное специально по этому случаю, платье, белые колготки и бежевый ковер Греховцевых.
Я ревела. Больше от страха, нежели от боли.
Потом кровь остановилась,
– Больно было? – прерывая воспоминания, тихо спрашивает он.
– Я не помню. Но страшно было точно.
Протянув руку, он увеличивает снимок так, чтобы в кадре было только мое лицо. Долго на него смотрит, а затем касается кончиком пальца того места, что замазано зеленкой.
– Тут, да?
Мы оба склоняемся над рамкой и не замечаем, как прижимаемся друг к другу плечами.
– Да.
Саша поворачивает голову и смотрит на мои губы. Наши лица так близко, что я кожей чувствую его теплое дыхание. Сердце, пропустив удар, пускается вскачь.
Встречаемся глазами, а потом он, приблизившись, целует в уголок рта. Всего одно, наполненное нежностью касание, и меня бросает в жар. Саша пристально смотрит в глаза и, получив мое молчаливое согласие, повторяет.
– Прости. Я с детства тебя обижаю.
В ответ улыбаюсь и решаю перевести тему на более нейтральную. Не хочу его провоцировать.
– Перешлешь мне эту фотографию? У меня такой нет.
– Не вопрос.
– И… - возвращаю ему рамку и поднимаюсь на ноги, - мне пора, я хотела позаниматься, скоро зачетная неделя.
– О’кей, - соглашается Саша, - я тебя отвезу.
От его дома до общежития всего несколько кварталов, в светлое время суток пройти их пешком для меня не проблема, но я с ним не спорю. Хочет везти – пусть везет.
– Саша…
– М?
– Ты не против, если мы пока не станем афишировать, что… ну… общаемся?
– Почему?
– Мне бы не хотелось, чтобы наши родители узнали.
– Ну, рано или поздно, они все равно узнают, - резонно замечает Саша, останавливаясь перед шлагбаумом.
– А вдруг, у нас ничего не получится?
– Получится, Даша! Даже сомневаться не смей, поняла!
Припечатывает тяжелым взглядом и сжимает руль до жалобного скрипа кожаной оплетки.
Машина въезжает во двор общежития и останавливается у самого крыльца. После чего Саша разворачивается ко мне всем корпусом и задумчиво молча смотрит.
– Если хочешь, мы ничего им не скажем.
– Да, так будет лучше…
– Пока не скажем, - добавляет он, - мне бояться нечего, но я понимаю и принимаю твои страхи.
– Саш, я не из-за твоих родителей переживаю, пойми…
– Понимаю, - морщится он, видимо, вспомнив мою маму.
– Спасибо, - поднимаю с колен сумку, прячу телефон в карман, - ну… я пошла?
– А поцеловать своего парня на прощание?
Я смущенно смеюсь, а Саша заключает мое лицо в ладонях и целует губы. Поочередно – верхнюю и нижнюю, а потом сразу обе.