Сын охотника на медведей
Шрифт:
– Кто рискнет сказать такое! – воскликнул шошон.
– Токви-тей сказал это сам.
– Нет!
– Разве не назвал он победивших его «безродными псами»?
Токви-тей даже не заметил, как выронил нож. Наконец его. осенило.
– Виннету – победитель?
– Нет, не он, а его белый брат, который стоит с ним рядом.
Апач указал на Олд Шеттерхэнда.
– Уфф! – вырвалось из груди Черного Оленя. – У Виннету только один брат. Тот, кого он называет своим белым братом, есть Нон-пай-клама – самый знаменитый охотник среди бледнолицых, которые прозвали его Олд Шеттерхэндом.
Его взгляд метался от Шеттерхэнда к Виннету. Апач ответил:
– Глаза моего брата устали, утомлен и его дух. Только поэтому он не догадался, что тот, кто одним-единственным ударом руки лишил Черного Оленя чувств, не мог быть безродным псом. Разве мой красный брат теперь не понимает этого? Или мой красный брат стал похож на больного совенка, которого легко можно вытащить из гнезда? Он знаменитый воин, а тот, кто выкрал его из вигвама, невзирая на охранявших его воинов, должен быть героем, носящим достойное имя!
Шошон едва не стукнул себя кулаком по лбу, как это делают белые, когда совершают непростительную ошибку:
– У Токви-тея есть мозг, но его покинул разум!
– Да, перед моим красным братом стоит Олд Шеттерхэнд. Он победил. Готов ли теперь мой красный брат из-за этого броситься в лапы смерти?
– Нет, он может остаться жить, – тихо вздохнув, ответил вождь шошонов.
– Да, может, ибо своим желанием отправиться в Страну Вечной Охоты он доказал, что у него очень твердое сердце. Олд Шеттерхэнд своим оглушающим ударом свалил на землю и Мох-ава. Разве это позор для храброго юного воина?
– Нет, он тоже может жить.
– Олд Шеттерхэнд и Виннету также те, кто взял в плен и разведчиков шошонов, но не как врагов, а чтобы обменять на своих пленных друзей. Будет ли мой красный брат проклинать разведчиков?
– Нет, иначе он должен проклинать себя и своего собственного сына.
– А разве мой красный брат не знает, что Олд Шеттерхэнд и Виннету – друзья всех честных красных вождей? Что они не убивают своих краснокожих противников, а только делают их неспособными к борьбе, и только тогда лишают своего врага жизни, когда у них нет иного выхода?
– Да, Токви-тей знает это.
– Тогда пусть он выбирает, кем ему быть – нашим братом или нашим врагом? Если он хочет быть нашим братом, его враги станут нашими врагами. Если он выберет другое, мы освободим его и его сына, а также разведчиков, но все же прольется много крови во время освобождения обоих бледнолицых пленников – у воинов шошонов наступят дни траура, и в каждом вигваме и у каждого костра зазвучит жалобный плач. Итак, пусть он выбирает. Виннету сказал!
Воцарилась глубокая тишина. Слова апача все восприняли очень серьезно. Токви-тей наклонился, поднял выпавший из его руки нож и вогнал его по самую рукоять в землю, после чего произнес:
– Лезвие исчезло в земле, и так же исчезла вражда между сыновьями шошонов и храбрыми воинами, которые стоят здесь!
Затем вождь снова вытащил свой нож из земли и вдруг ухватился за его рукоять так, словно хотел нанести удар.
– Отныне дружба между шошонами и их братьями страшна для их врагов, как этот нож! Ни один враг не уйдет живым, если
– Хуг, хуг! – прозвучало эхом вокруг.
– Мой брат сделал удачный выбор, – заметил Олд Шеттерхэнд. – Он видит здесь Дэви-хонске, знаменитого охотника. Знает он имена бледнолицых, попавших в плен?
– Нет.
– Это Джемми-петаче с Хромым Фрэнком – товарищем Мато-пока, Грозы Медведей.
– Мато-пока! – вскрикнул от удивления шошон. – Почему Хромой ничего не сказал. Разве Мато-пока не брат шошонам? Разве он не спас жизнь Токви-тею, когда сиу-огаллала шли по его следу?
– Спас тебе жизнь?! Смотри, вот Мартин, его сын, а это Боб, его верный черный слуга. Они выступили, чтобы спасти Охотника на медведей, а мы решили сопровождать их, ибо Гроза Медведей попал в руки огаллала, которые должны убить его и пятерых его спутников.
Токви-тей все еще держал нож в руке. Тут он бросил его на землю, наступил на него и воскликнул:
– Псы огаллала хотят замучить Грозу Медведей? Великий Маниту уничтожит их! Сколько этих собак?
– Пятьдесят шесть.
– Даже если бы их была тысяча, все они погибнут! Как этот нож, они будут втоптаны воинами шошонов в землю. Их души покинут тела, а кости побелеют от солнца! Где они? Где их следы?
– Они наверху, в горах реки Желтого Камня, там, где могила Храброго Бизона.
– Мой брат Олд Шеттерхэнд убил его и еще двух воинов голыми руками. Так же суждено пасть и тем, кто рискнул схватить Грозу Медведей. Пусть мои братья следуют за мной вниз, к лагерю моих воинов. Там мы должны выкурить трубку мира и сесть у костра Совета, чтобы обдумать, как быстрее догнать этих собак.
К такому повороту дела все были готовы. Теперь уже и разведчиков также освободили от веревок и привели лошадей для них.
– Сэр, да вы просто молодчина! – шепнул Олд Шеттерхэнду Длинный Дэви. – Все, за что вы с таким шиком беретесь, всегда смело и так великолепно ладится, будто речь идет о каком-то пустяке. Готов снять перед вами свой горшок!
Он сорвал с головы то, что прежде называлось цилиндром, и стал так подчеркнуто размахивать им туда-сюда, словно хотел вычерпать до дна какой-нибудь пруд или озеро.
И вот настал час, когда все они вместе тронулись в путь, предварительно, конечно, погасив костер. Ведя лошадей в поводу, они на ощупь стали спускаться вниз по склону. Встав на самом краю обрыва, Токви-тей приложил ко рту руки и крикнул вниз, в окутанную неестественным спокойствием бездну.
– Кхун, кхун, кхун-ха-ка! 81
Эхо многократно повторило его крик. Внизу его услышали и поняли, ибо наверх донеслись громкие голоса.
– Ханг па? 82 – прозвучал вопрос снизу.
81
Огонь, огонь, зажгите огонь Совета! (пер. авт.).
82
Кто идет? (пер. авт.).