Сын Палача 3
Шрифт:
Киваю.
— Именно этим я и занимаюсь, господин майор. Работаю над приведением вверенного мне стада баранов в нечто, что с натяжкой можно будет назвать строевой полусотней. Сейчас у меня нет подразделения. Ценность вверенного мне личного состава такова, что в деле несения гарнизонной службы они будут только мешать, не принося никакой пользы.
Майор мрачно перевёл взгляд на моих спутников, трёх моих коллег лейтенантов. Те так горячо выступать были не готовы, но выражали молчаливую поддержку моим требованиям. Шкурный интерес пересиливал опасения санкций от начальства. В наивную идею, что наши подразделения даже издалека на настоящие боевые действия не посмотрят, никто из них не верил.
Вконец разозлившись, Ракбин покрыл нас матерными конструкциями на каком-то южном диалекте, из которых я сумел выделить только пожелание исчезнуть куда-нибудь подальше. Это мы и сделали, все вчетвером — не сговариваясь побрели к своей палатке.
Шёл очередной день воинской службы, всего-то четвёртый, зато какой насыщенный событиями и новыми эмоциями.
Ралф, к моему счастью, оказался человеком вменяемым и в целом адекватным. Не без недостатков, но покрутив ситуацию в голове, пришёл к выводу, что жест с возвращением половины выигрыша имел определённый смысл. Всё же с теми ребятами рубака ещё собирался контактировать в будущем, и теперь ему не попытаются набить лицо сразу с порога. Я расспросил десятника о его навыках, на что получил неожиданный ответ. Ралф оказался недоученным Тронным Стражем. Отряд людей для особых поручений, подчинённых королю, сейчас, естественно, уже не существующий. Ралф был членом дворянского рода, однако не получил дара магии. Род назвать категорически отказался, да я и спрашивать не собирался, это сейчас не имеет значения. Зато стали ясны истоки способностей парня, учили в Тронной Страже на совесть.
Ближе к вечеру утвердил ещё двух десятников, после чего занялся налаживанием быта людей. Разогнал желающих забрать моих людей на подсобные работы. Составил расписание, чтобы занять весь личный состав, организовав подготовку по базовым направлениям и вписав время на личные нужды. Естественно, первый день всё шло через известное место, но трудности меня не смущали совершенно.
А вечером подбивал коллег лейтенантов на дебош с требованием выдать нам, наконец, оружие. Так мы и оказались в палатке, где обитал наш майор. И непосредственный командир мне, если откровенно, не нравился. Во-первых, ему было положить с прибором на рекрутов-ларрианцев. Открыто Ракбин этого не демонстрировал, мы всё же были имперскими солдатами, нравится это кому-либо или нет, но свойственное всем имперцам пренебрежение к покорённому народу у майора имелось. И было бы совсем грустно, если бы не имперские же законы, не позволяющие считать нас расходным материалом и мясом на убой.
Во-вторых, чувствовалось в майоре определённое стремление к карьерному росту. Опять же, плох тот офицер, что не стремиться стать генералом, вопрос в методах и приоритетах. Ракбин ссылался на уставы и приказы, и это нормально, офицер обязан выполнять предписания и следовать приказам. Но у некоторых нехороших офицеров приказы и уставы начинали заменять здравый смысл, к чему прибавлялся страх ответственности. И получалось, что вместо разумной инициативы командир приказывал ничего не делать, ибо нет приказа. Если наш майор всё же из таких — долго батальон не протянет.
Было ещё и в-третьих. Майор получил касательно нас какие-то приказы, о которых нам, естественно, не сообщал. И я был почти уверен, что ничего хорошего в этих приказах не содержалось.
— Я тебя услышал, лейтенант, — из последних сил сохраняя спокойствие, ответил майор. — Свободны!
Ответ мне не нравился и понравиться не мог, однако продолжать настаивать не имело смысла. Мы нестройной гурьбой покинули палатку и побрели к себе.
— Признаю старания, Раган, попытка была хороша, — от Дюгана такие слова слышать было неожиданно.
Ленс кивнул, присоединяясь к оценке Гира.
— Мне одному показалось, что он что-то недоговаривает? — спросил Ятис.
— Значит, не я один это заметил, — вздохнул.
Была надежда, что я предвзят.
— О чём вы? — не понял Ленс.
— Наш майор вряд ли вхож во дворцы и частый гость светских раутов, — ответил я. — Он каждую минуту подскакивал, будто готов был бросить мне в лицо какой-то убедительный аргумент, но каждый раз осекался.
Дюган почесал небритый подбородок.
— А может, всё проще? Кто-то из начальства считает, что мы можем добровольно перейти на сторону северян. А значит — чем ниже наша боеспособность — тем лучше. Нет?
Киваю:
— Да, это одно из возможных объяснений.
— А другие? — уточнил Ленс.
Похоже, наш книголюб не особо разбирался в вопросах стратегии.
Я задумался. Один из первых вариантов, пришедших мне на ум — осознанное ослабление. Показать, что на каком-то участке фронта есть слабое звено, чтобы противник ударил именно туда. А за нашими спинами будет засада. Во время войны имперцы такое проворачивали, но на убой ставили отряды, сформированные из смертников и преступников. Мы один раз на такое попались, едва успели сориентироваться и отступить. Вот только мы не преступники и не смертники.
— В палатке, — коротко ответил я, не желая озвучить свои соображения посреди улицы.
Когда мы вошли, то сразу расселись вокруг стола. Вопрос отсутствия оружия коробил не только меня, так что господа офицеры были настроены прийти к каким-то выводам и на их основе выработать стратегию дальнейших действий. Об этом прямым текстом сказал Дюган.
— Давай, выкладывай свои соображения. Подохнуть не за хрен собачий я не хочу. Так что если у тебя есть правдоподобное объяснение — мы слушаем. И подумаем, как навернуть на хитрый имперский болт свою ларрианскую гайку.
Собрав мысли в кучу, я начал:
— Если я что-то успел понять за время работы с имперцами, то у них мало что происходит просто так. Если тебе кажется, что имперцы творят какую-то дичь — присмотрись и поищи, кому это может быть выгодно. У них, в отличие от королевства, война властных группировок может быть в прямом смысле войной. Великие Дома могут целые вассальные рода кидать через колено, если сочтут это выгодным. Честь, обязательства, клятвы — пустой звук.
Ятис кивнул:
— Тоже успел заметить эту милую особенность. Но если ты прав, то это что получается? Кто-то хочет подстроить всё так, чтобы мы оказались с голой задницей в бою. И чтобы в этом кто-то был виноват, так? — вопрос был адресован мне.
— Только ерунда какая-то получается, — вздохнул. — Первым же виноватым будет наш майор, а за ним каждый следующий командир. И поднимется репрессивный аппарат настолько высоко, насколько большие последствия будут у нашего поражения. Поэтому этот вариант маловероятен.
Постучал пальцами по столу.
— Есть другой. В моей полусотне десятник — настоящий рубака. Боец отличный. Допустим, таких среди наших подопечных десять, может, двадцать. Завтра — послезавтра нас всех подставят так, что, столкнувшись с северянами, мы предпочтём сдаться, ведь в бою никаких шансов даже задержать, не говоря о том, чтобы остановить атаку противника. Нас сразу пытаются завербовать, и вот, команда внедрения оказывается в стане противника.