Сын Розмари
Шрифт:
— Хорошо, договорились, — очень серьезно сказала Розмари.
— Когда Энди в отъезде, — продолжал Джо, — или просто очень занят, но я ему не нужен, поищите меня возле киоска с прохладительными напитками на сороковом этаже, рядом со спортивным залом. Я там частенько сшиваюсь, когда делать нечего. Случается, и в спортивный зал зайду. А живу я, считай, через дорогу — на Девятой авеню. Так что при необходимости обращайтесь ко мне без всяких сомнений.
— Непременно, — кивнула Розмари. — Вот только вашу фамилию я не знаю.
Он тяжело вздохнул, будто хотел попенять: и далась вам моя фамилия…
— Маффия, — сказал Джо. И добавил, грозно тряхнув в воздухе двумя пальцами:
— Только
Розмари рассмеялась:
— Какой вы ершистый! Я думаю, вы бы заставили себя уважать, будь вы даже каким-нибудь Смитом или Джонсом.
Сзади к ней снова подкралась Диана Калем.
— Розмари, милая, — сказала она, почти властно беря маму Энди за локоть, — с вами хочет познакомиться Крейг, директор нашей телеслужбы.
Розмари сделала шаг навстречу Крейгу.
— Не забудьте, выезжаем завтра в полдень, — бросил ей вдогонку Джо. — Будьте готовы к этому времени!
Ей не хотелось обидеть Джо Маффию — как бы он не подумал, что им пренебрегают, — и первые четверть часа поездки Розмари активно поддерживала разговор втроем. Не потому, что хотела показать свою демократичность по отношению к шоферу, а потому, что Джо нравился ей как человек.
Не отрывая взгляда от дороги, Джо с живостью пояснил ей, чем «Викинги» лучше «Ковбоев» и почему они непременно выйдут в финал. А она шутливо поведала Джо и сыну о том, как ее «достали» обязательные выходы на балкон спальни — поприветствовать толпы зевак внизу. В такие моменты она кажется себе самозваной принцессой.
Но когда они выезжали из туннеля Линкольна, Розмари ощутила, что довольно светской болтовни. Надо серьезно побеседовать с сыном. Во время подходящей паузы в разговоре она сделала едва приметный знак Энди, тот понял ее и нажал кнопку на подлокотнике справа от себя. С легким шорохом поднялась перегородка из толстого затемненного стекла и наглухо отделила их от передней части машины. Теперь Розмари видела перед собой лишь контур шоферской головы, размытый образ его лысеющей макушки.
Она осталась наедине с Энди как бы в уютной тихой комнатке, где царила тень и прохлада. Если машину слегка и покачивало на отменно ровном скоростном шоссе, то приятно, ненавязчиво.
Скосившись на перегородку, Розмари прошептала:
— Энди, мне так не по себе от того, что приходится взвешивать каждое слово, когда я говорю о Ги, о разводе и о…
— Да брось ты, мама, — ласково остановил ее Энди. — Один разочек оступилась за всю пресс-конференцию. Не велика беда!
— А каково мне будет отвечать на вопросы о Минни и Романе!
Он почти равнодушно пожал плечами:
— Ну так плюнь на все эти интервью. Если они не доставляют тебе радости, а только душу бередят и заставляют смущаться и ловчить, — ты просто больше не встречайся с журналистами. Но лично мне кажется, что ты держалась молодцом и говорила замечательно. Вот, пробеги глазами.
Он вынул из кейса пару газет таблоидного формата, выходящих миллионными тиражами. На первой странице каждой было огромное фото: Энди целует свою мать в щеку во время пресс-конференции. Заголовок в одной газете гласил: «Благодарный сын». В другой: «День Благодарения».
— Без особой выдумки, зато на первой полосе, — сказал Энди. — Да, кстати, нам совсем не обязательно шушукаться. Джо обычно сразу же врубает музыку или слушает спортивные передачи. Но и без этого стекло полностью исключает подслушивание — я сам проверял.
— Понятно, — кивнула Розмари. — Ну а как насчет остальных твоих сотрудников? Кто в курсе? Диана? Уильям?
— Никто — ничего — не — знает, — отчеканил Энди.
— Как, неужели никто из них не принимает участие в?..
— В чем? В колдовских играх? В поклонении Сатане? Она энергично кивнула. Энди рассмеялся:
— Могу побожиться, что никто из них ни в чем таком не замешан. Ведовства и сатанизма я хватил в своей жизни даже с лишком. Хватило бы на десять искореженных судеб. Рад сообщить тебе, что все сотрудники «БД» — я имею в виду, ключевые фигуры — были выбраны и приглашены мною лично. И уже после того, как я окончательно решил пойти наперекор злой воле, вбросившей меня в этот мир для его разрушения. Мои сотрудники — порядочные и проверенные люди. Скажем, Уильям был американским послом в Финляндии при трех президентах. Диана на протяжении тридцати пяти лет являлась членом гильдии театральных критиков, а под конец и вовсе возглавила ее, то есть была своего рода некоронованной королевой американского театрального мира. И Уильям, и Диана не имеют ни малейшего понятия, какую гнусную цель первоначально имело в виду создание фонда «Божьи Дети». Сейчас они работают в организации, которая бескорыстно помогает людям по всему земному шару, и гордятся тем, что служат важнейшими двигателями столь великого начинания. То же можно сказать и об остальных моих соратниках из руководящего аппарата «БД».
Розмари недоверчиво сдвинула брови:
— Но откуда, по их мнению, взялось столько денег — для этакого разворота?
— Они над этим не слишком задумываются, — ответил Энди. — Полагают, что первоначальный источник моих средств вполне банальный — частные пожертвования очень богатых людей. Согласно бумагам — а документация у нас в идеальном порядке, комар носа не подточит! — основой фонда послужил дар анонимной группы благородно мыслящих промышленных магнатов. Так что нам не страшно никакое расследование — хоть бы и на уровне Конгресса США! А что касается моего настоящего отца… — Энди, затрагивая эту деликатную тему, предусмотрительно взял руки матери в свои и доверительно склонился в ее сторону. — О нем знают во всем мире только два человека: ты да я. (Кстати, по ходу в памяти всплыло кое-что, но вернемся к этому позже; если вдруг забуду — непременно напомни.) Итак, в мире только два человека знают о том, кто мой истинный отец: ты и я. Именно поэтому я так безмерно рад тому, что мы воссоединились. Что ты моя мать — это полдела. Для меня важно и то, что ты знаешь истину о том, кто я такой. И следовательно, от тебя — и только от тебя! — я могу не прятать правду. Возможно, и ты — сознательно или безотчетно — испытываешь то же чувство по отношению ко мне. Скажи, скольким людям ты рассказала о той роковой ночи? Она медленно покачала головой:
— Никому. Не знаю, поверишь ты или нет, но я никому и никогда не рассказывала о той «роковой ночи».
— Я верю, — очень просто ответил Энди. Они посмотрели друг другу в глаза и в едином порыве обнялись.
— Я так тебя люблю! — прошептал он ей в ухо.
— О, Энди, дорогой, я так люблю тебя! — прошептала она в ответ.
В каком-то исступлении они стали страстно целовать друг друга: поцелуи приходились куда попало — в виски, в щеки, в уголки губ. Наконец Розмари, словно придя в себя, легонько оттолкнула сына.
Они отодвинулись друг от друга.
Почти отшатнулись.
Оба тяжело дышали.
Он, уже знакомым жестом, обеими руками убрал со лба длинные прекрасные волосы. Отвернулся к окну. На палец опустил стекло, пустив в салон свежий ветер.
Она отвернулась к Своему окну и рассеянно провожала глазами мелькнувший мимо большой торговый центр.
Машина мчалась дальше.
Молчание.
Рыжеватые холмы за окном.
— Стэнли Шэнд погиб девятого ноября. Розмари вздрогнула и повернулась к сыну.