Сын Розмари
Шрифт:
— Энди проявил такую трогательную деликатность по отношению ко мне. Типичный пример его безмерного великодушия и доброты. Этот эпизод навсегда останется в сокровенном уголке моей памяти, предназначенном для наилучших воспоминаний!
Она ответила дружеской улыбкой и поблагодарила проповедника за добрые слова о сыне.
— Иногда, Розмари, — струилась дальше вкрадчивая речь Паттерсона, который как бы от избытка чувств возложил свои длинные пальцы на кисть ее правой руки, — иногда мне кажется, что Энди даже слишком великодушен и добр. Многие, увы, пользуются мягкостью его сердца.
Розмари уже слышала толки о ярых атеистах по телевидению, да и сын говорил что-то ироническое об атеистах-параноиках. О свечах было упомянуто в одном из рекламных роликов «БД», однако она тогда не вслушивалась. Словом, она понятия не имела, на что намекает Роб Паттерсон. А надо было как-то отвечать…
Розмари украдкой стрельнула глазами направо-налево — в поисках помощи. Однако Великий Психоманипулятор был занят разговором с Великим Индейхоразрезателем.
Ее выручила соседка Паттерсона. Женщина кокетливо хлопнула его по руке и капризно сказала:
— Полноте вам. Роб! Опять вы взялись громить ярых атеистов. Вы забываете, что нынче День Благодарения, а не проклятий и сарказмов. Ведь я права, Розмари? По словам Энди, несколько тысяч свечей не сделают погоды и самые тупоголовые атеисты вольны вытворять, что им угодно. Они не испортят всеобщее торжество. Раз сам Энди так говорит — для меня этот вопрос закрыт… Ах, Розмари, душечка, я полагаю, вас так и распирает от гордости за сына!
Тут соседка Паттерсона сделала короткую паузу, вздохнула и простодушно прибавила:
— А у нас с Мерлем растут оболтусы — благословляем небеса, если они продержатся в одной школе два года подряд!
— Энди, тебе не трудно передать мне сельдерей, — попросил Марк Мид, отлипая от своей хорошенькой соседки слева, к которой его влекла неведомая сила.
Во время возникшей паузы Розмари встретилась глазами с Джо, сидевшим в дальнем конце стола. Он едва заметным движением пальцев послал ей привет.
Розмари улыбнулась ему и шевельнула пальцами в ответ.
Джо тоже выглядел очень привлекательно в традиционном наряде республиканцев. Он чуть рассеянно слушал соседку, миссис Луш Рамбо, и солидно кивал головой.
— Ах ты, черт! Проклятье! — вдруг взревел хозяин дома и выронил нож. Из порезанного пальца на светлую грудку индейки закапала кровь.
Розмари вздрогнула всем телом и поспешно протянула ван Бурену полотняную салфетку.
Как только Энди плюхнулся на сиденье лимузина, Розмари привалилась к нему и положила голову на плечо сына.
— Уфф!!! Как же я устала! Как же я объелась! — весело запричитала она.
Ей было неловко признаться, что она и выпила чересчур много. Голова изрядно кружилась. Но было ощущение исполненной трудной работы — она обошла все подводные камни в разговорах, не перепутала ни одного имени и вроде бы ни разу не выказала себя дурочкой.
Энди ласково обнял ее и, посмеиваясь, легонько тряхнул.
— Ах, моя бедная малышка, — сказал он, осыпая поцелуями маковку ее головы, — солоно тебе пришлось среди этих надутых индюков и болтливых индюшек. Спасибо за мужество, большое спасибо. А кормят у ван Бурена недурственно. Какие блюда, какие подливки? Да и сервировка — ого-го?
Розмари замычала что-то в ответ, потом выпрямилась и заглянула сыну в глаза.
— Я сошла с ума, — сказала она, — или ужин действительно был затеян как почти точная копия картины Нормана Роквелла?
Энди округлил глаза, потом хлопнул себя по лбу.
— Да! Да! — воскликнул он. — Вот почему мне все время казалось, что я где-то это видел! Ты совершенно права. Кругом сказочная белизна — и пятна неказистых, но внушительных бокалов…
— Ты вспомни еще синее платье Брук и ее белый передник! Насколько я помню, у Роквелла тоже есть подобная женская фигура. Нас прелестно разыграли!
Они еще посмеялись над милой выходкой ван Буренов и устало затихли. Машина на огромной скорости неслась вперед, приятно покачивая пассажиров.
Мимо летели придорожные огни, порой почти сливаясь в горизонтальные полосы.
— О, кстати! — вспомнила Розмари. — Насчет свечей. Я в каком-то ролике слышала упоминание, но не разобралась…
— Это один наш проект, довольно большой, — пояснил Энди. — Расскажу попозже… Послушай, тебе не показалось, что Марк Мид — педик?
— Показалось. Хотя он вроде бы усиленно обхаживал и тискал свою соседку слева.
— В промежутках он кокетничал и заигрывал со мной. У меня уши распухли от его комплиментов.
— За мной тоже ухаживали, — со смехом заявила Розмари. — Ван Бурен весь вечер осыпал меня комплиментами, даже неловко было перед его женой. Я, оказывается, и чистосердечная, и искренняя.
— Это не лесть, а чистая правда.
— Да какая там правда! — вздохнула Розмари. — Весь мир обманываю перед телекамерами.
— Послушай, мы же договорились: если тебе претят интервью, Диана Калем сумеет изящно отфутболить любых журналистов и избавит тебя от бремени общения с прессой.
— А как быть с другими людьми? Ведь с кем-то мне придется общаться.
Энди промолчал.
Отвернувшись друг от друга, они безмолвно смотрели на проносившийся за окнами пейзаж.
Джо сбросил скорость — въезжали в город.
— Надеюсь, ты понимаешь, отчего он вился вокруг тебя, — промолвил Энди, нарушая затянувшееся молчание.
— Ты о ком? — спросила Розмари, поворачивая голову в сторону сына.
— О ван Бурене.
— Почему он вился вокруг меня? Потому что я «искренняя и чистосердечная». И к тому же, опять-таки по его словам, остроумная.
— И ты поверила во всю эту чушь? — сказал Энди, иронически хмыкнув. — Запомни, твое главное определение отныне — «нужная». Твоя подпись на какой-нибудь петиции, или прокламации, или декларации поистине бесценна. Твое присутствие на каком-либо событии будет выводить это событие на первую полосу. Достаточно прессе проведать, что ты благосклонна к ван Бурену, что ты встречаешься с ним — и его предвыборный рейтинг взлетит до небес.