Сын рыбака
Шрифт:
Но никто не знал, какой мрак царил в душе Оскара, какая в ней подымалась тревога. И он еще не видел выхода из этой жизни.
Оскар чувствовал только, что дальше так жить нельзя, — что-то должно случиться. Как загнанный зверь, он не смел даже защищаться, он мог только всем своим видом взывать к нападавшим о пощаде. Но он вовсе не желал, чтобы его щадили. Пусть произойдет что угодно — так жить больше невозможно.
Глава девятая ПОСЛЕДНИЙ ТРИУМФ АМЕРИКАНЦА
1
Занятый регулярными выходами в море и оборудованием «Виллы Фреди» под образцовое увеселительное заведение, Фред в последнее время мог лишь изредка появляться в местечке и навещать Оттилию. Однако он ее не забывал окончательно и после каждого рейса или привозил сам или посылал с Баночкой то флакон духов, то колечко, то еще какое-нибудь украшение или лакомство… Само собой понятно, что, если время позволяло, Фред не прочь был и провести с ней несколько часов. Никто их тогда не беспокоил, в семье Оттилии всячески поощряли его ухаживания — такие зятья на дороге не валяются. Отец ее был хорошо известный всей округе мастер-плотник. Летом он редко бывал дома, так как в местечке ничего не строили, искать работу надо было где-нибудь подальше. Мать Оттилии была еще бодрая женщина, своего мужа она держала под башмаком, а миролюбивый плотник во всем ее слушался. Оттилия была их единственным отпрыском.
Сначала мать собиралась дать дочери образование, но та никак не могла осилить математику, и ей потребовалось целых восемь лет, чтобы окончить школу. Зато Оттилии легко давались изящные искусства: танцам она научилась в десятилетнем возрасте, а тайны косметики постигла в пятнадцать лет. Больше всего она любила бывать на людях, в веселой компании, кокетничать и танцевать с молодыми людьми. Поэтому Оттилия изучила парикмахерское дело и открыла в доме родителей собственную парикмахерскую. Когда в местечке началась фортепьянная эпидемия — почин сделала мадам мясничиха, а ее примеру последовали и другие именитые дамы с Большой улицы, — захотела иметь в доме рояль и Оттилия. Мясник купил подержанное фортепьяно — чего же ради выбрасывать бешеные деньги на новые инструменты! Скоро в местечке собралась целая коллекция старья, которая звучала иногда весьма странно. Рояль Оттилии был приобретен на каком-то аукционе и обладал скорее исторической, чем музыкальной ценностью. Отец подновил полировку, приделал недостающую ножку, и громоздкая музыкальная машина водворилась в углу большой комнаты. Все было бы отлично, если б Оттилия умела играть. Но ведь мясничиха и другие местечковые дамы тоже ничего не смыслили в музыке! Оттилия взяла несколько уроков у дочери учителя, получила кое-какое понятие о нотах, научилась брать в басах несколько аккордов и пользоваться педалью. На этом уроки закончились. Иная песенка или вальс выходили у нее довольно сносно. Оттилия даже пела под собственный аккомпанемент один романс. Когда у нее бывали гости, то ее всегда просили что-нибудь сыграть. Оттилия отказывалась, говорила, что не умеет, а гости не хотели этому верить, утверждали, что она притворяется. Тогда она уступала, и все уверяли, что выходит чудесно. Когда появлялся Фред, ей всегда приходилось садиться за рояль.
Плотник терпеть не мог поклонника дочери. «Какой это жених», — ворчал он, завидя Фреда. Но жена думала иначе: «Что ты понимаешь в таких людях? Приятный человек, умеет себя держать и к тому же не пустомеля».
Когда старик ворчал по поводу того, что Фред так затянул с женитьбой, она поднималась на защиту американца: «Сразу ведь нельзя. Пусть хорошенько узнают друг друга…»
Ей все еще было неизвестно, насколько близко они узнали друг друга.
Но когда американец стал показываться в местечке все реже и реже, а приятельницы Оттилии начали у нее спрашивать, «не кончилось ли у них», то парикмахерша стала задумываться. Со свадьбой Фред не спешил, он даже не желал, чтобы их считали обрученными.
— Нам незачем выставляться перед людьми, пусть думают что хотят, — ответил он, когда Оттилия нерешительно намекнула, что пора бы их дружбе придать официальную окраску. — Разве без этого ты не можешь любить меня?
Ему, наверно, и в голову не приходило, какой пустой казалась Оттилии жизнь, когда он пропадал на целые недели. Летние вечера были так хороши, все цвело и благоухало, голоса птиц и людей сливались в один ликующий аккорд… По улицам бродили парочки… Неужели ей одной торчать дома, никого не ждать, никуда не ходить? Нет, Фред не мог от нее этого требовать. А может быть, он вовсе не до такой уж степени был занят, как старался уверить ее? Оттилия усомнилась в его чувствах и, как только у нее возникло сомнение, снова вспомнила кое-кого из прежних друзей, которых было затмил американец: ведь когда заходит солнце, начинают сиять звезды. Один из них, Петер Ирбит, еще до появления Фреда усиленно добивался расположения Оттилии. Теперь он с удовольствием занял утерянные на время позиции и после работы прогуливался с барышней по улицам или коротал вечера у нее в доме.
Фред об этом ничего не знал. Полагаясь на силу своего обаяния, он рыскал по заливу, устраивал дела в Риге и на побережье и только время от времени вспоминал, что в местечке его ждет невеста. Однако в один из субботних вечеров, соскучившись по ней, он сел на мотоцикл и покатил в местечко. Было уже довольно поздно, когда мотоцикл остановился перед домом плотника. Стараясь остаться незамеченным, Фред втащил мотоцикл в дровяной сарай, затем подошел постучать в окно Оттилии, чтобы даже ее мать не узнала о его приезде. Окно было освещено, и сквозь занавеску он разглядел две фигуры, сидящие на диване. Рука Петера Ирбита обнимала талию Оттилии, они смотрели друг на друга и смеялись, а на столе стояла ваза с апельсинами и виноградом и банка консервированных ананасов, присланных на прошлой неделе Фредом.
— Вон что! — тихо свистнул он сквозь зубы. — Вот ты у меня какая! — Оскорбленный до глубины души, он гордо выпрямился во весь рост и, не задумываясь, быстро нажал ручку двери. Она была не заперта. Войдя в темную переднюю, которая была ему так же знакома, как любой уголок в его «Вилле Фреди», он безошибочно нашел дверь в комнату Оттилии и без стука широко распахнул ее.
— Добрый вечер!
Вот это было зрелище!
Оттилия, вскрикнув, оттолкнула Петера Ирбита и вскочила с дивана. Растерявшийся Петер достал носовой платок и стал старательно сморкаться.
— Фред, ты… ты… как же так? — краснея, залепетала Оттилия.
Но Фред не сказал ни слова; настоящий мужчина всегда держится с надлежащим достоинством! Как изваяние, стоял он в открытой двери, презрительный взгляд его скользил по лицам преступников. Затем он погрузился в созерцание полупустой вазы и банки с ананасами — это были его фрукты, настоящий импортный товар.
— Приятного аппетита! — сказал он, мрачно усмехнувшись. — Хотя, пардон, я извиняюсь, мне кажется, что я пришел не вовремя. Если потревожил, могу уйти. Где двое, там третий всегда лишний, — выпятив грудь, он сделал полуоборот, словно собираясь уходить.
— Ах, Фреди! Да как же это ты… Присядь же! — Оттилия и сама не знала, что ей говорить.
— Нет, уважаемая барышня, в этом доме Фред Менгелис больше сидеть не будет, и вообще ему здесь делать нечего. Он не уважает таких дам, которые знаются со всякими…
До этой минуты он еще кое-как сдерживал себя, но дальше уже не мог. Одним прыжком, как лев, выскочил он на середину комнаты, остановился против Петера Ирбита и скрестил на груди руки.
— Так вот он каков, мой преемник! Милостивый государь, будьте так любезны, спрячьте хоть носовой платок! Если у вас насморк, тогда прополощите ноздри йодом. Некрасиво, когда мужчина так долго сморкается. И если у вас имеется какое-нибудь представление о приличиях, то поймите, что вы должны сейчас же уйти. Мне необходимо поговорить с этой дамой наедине. В вашем присутствии здесь больше не нуждаются.
Если бы Петер был повыше ростом и имел немного больше опыта, неизвестно, долго ли продолжал бы Фред говорить в таком возвышенном стиле. Но Петер был довольно робкий парень. Вопросительно взглянув на Оттилию, он послушно встал с дивана и начал искать шапку, мямля про себя:
— Если нет — не надо, могу уйти. Не стоило бы из-за этого орать…
Петер ушел.
— Сидит здесь весь вечер, словно к дивану прикипел, никак не отделаешься от него… — сказала Оттилия, чуть-чуть овладев собой. — Хорошо, что ты пришел.