Сын шевалье

Зевако Мишель

Еще более неожиданно Пардальян с силой поставил его на землю.

— Убирайся! — прокричал шевалье, не помня себя от ярости. — Ты не стоишь даже того, чтобы тебя прикончить! Убирайся!

Пламя блистало в глазах Пардальяна; он был величав и грозен. Саэтта увидал в его фигуре воплощенное небесное правосудие. И флорентиец, который не устрашился, попав в руки грозного своего противника, и который только что желал умереть — вдруг задрожал от суеверного страха. С диким воплем ужаса он согнулся в три погибели и спотыкаясь, постанывая, бормоча про себя обрывки молитв, бросился бежать прочь.

Пардальян и взглядом его не проводил. Он повернулся и быстро зашагал в сторону эшафота.

«Но может быть, старый мерзавец соврал? — думал шевалье. — Или вот еще что…»

Глава 49

ЛЕОНОРА ГАЛИГАИ УЗНАЕТ О СОБЫТИЯХ НА МОНМАРТРСКОМ ХОЛМЕ

Из сорока головорезов, что привел за собой Кончини на Монмартр, не осталось ни одного. Десятка полтора погибло; пять-шесть человек, чудом уцелевших после взрыва, в ужасе разбежались и запрятались где-то так, что нипочем не найти. Все остальные были ранены — кто легче, кто тяжелее — и обречены на более или менее продолжительный отдых.

При флорентийце теперь находились только трое дворян — все они отделались легкой контузией. Жеан Храбрый остался погребен под развалинами — сомневаться в этом не приходилось. Тем не менее Кончини лишь к вечеру решился покинуть площадь. Он пошел по дороге направо — в то самое время, когда Пардальян поднимался слева.

Мрачный, озабоченный, Кончини медленно шагал впереди своих спутников. У придорожного креста им встретился человек с перевязанной головой — тот самый, кого мы видели за изгородью напротив дома Перетты-милашки, когда Пардальян и Бертиль входили туда.

— А, Сен-Жюльен! — окликнул его кто-то из спутников Кончини. — Опоздал, опоздал!

Сен-Жюльен (это был он) вскричал с какой-то непонятной тревогой:

— Что, не поймали разбойника?

— Он погиб! — ответил Кончини не столько радостно, сколько раздраженно.

— Как! — разъярился Сен-Жюльен. — Вас было сорок человек, даже больше — и вы не смогли взять его живым?

— Хорошо тебе говорить, — огрызнулся Лонваль. — Сорок! Да, было сорок — а сколько теперь? Посчитай-ка!

— Мы и сами-то не знаем, как живы остались, — подхватил Роктай. — Не правда ли, монсеньор?

Кончини кивнул.

— Вот как? — воскликнул пораженный Сен-Жюльен. — Так это дьявол, а не человек!

Кончини и три телохранителя разразились в ответ проклятиями и ругательствами.

— А я-то хотел своими руками растерзать его! — с невыразимым отчаянием в голосе продолжал Сен-Жюльен.

— Да, бедный мой Сен-Жюльен, — ответил Кончини с какой-то нежностью в голосе, — ты и впрямь его ненавидел…

— Еще бы, ваше сиятельство! Я был хорош собой — так говорили, — а ваш бандит сделал меня уродом на всю жизнь! Кто бы от такого не взбесился, скажите на милость?!

— Ну, — заметил Эйно, — нас он хоть и не изуродовал, но отделал лучше некуда, и мы его ненавидим не меньше твоего!

— А почему ты здесь? — спросил Кончини. — Ведь ты должен был сидеть дома, пока не излечишься от раны?

— Точно так, монсеньор, но я с ума сходил, что не могу быть ничем полезен! Вот я и решил: драться мне нельзя — а выйти все-таки можно… не особо утомляясь. Мне пришла в голову одна идея. Она мне понравилась — и я ее осуществил. Так что теперь, монсеньор, ничто не препятствует вашей великолепной мести!

— О чем ты?

— Стойте! — сказал Сен-Жюльен (они находились как раз против двери Перетты). — Узнаете вы эту дверь?

— Черт возьми! — ответил Роктай. — Ведь это сюда скрылся разбойник, когда я думал, что продырявил его насквозь.

— Именно. А видите вон ту изгородь, ваше сиятельство? Мне вздумалось спрятаться за ней — и я не прогадал!

— Что все это значит?

— Скажите, монсеньор, ведь ту девушку, что мы разыскивали для вас, зовут Бертиль?

— Да! — прошептал Кончини, весь задрожав. — Ты что, нашел ее?

— Погодите немного, монсеньор, — улыбнулся Сен-Жюльен. — Высокая, тоненькая девушка лет шестнадцати, с пшеничными волосами, голубоглазая…

— Да, да! Ты видел ее? Где? Когда? Говори же!

— Она, монсеньор, сейчас за этой дверью!

Кончини испустил громкий вздох и, ни слова не говоря, стремительно направился к двери. Сен-Жюльен бросился ему наперерез.

— Что вы делаете, монсеньор? — произнес он весьма почтительно, однако не давая хозяину пройти. — Подумайте! Ведь девушку охраняют, и хорошо охраняют — могу поручиться! Как только ваше сиятельство ступит через порог, вы тут же ее упустите… и Бог один знает, найдете ли снова.

Кончини поспешно воротился.

— Правда, правда, — недовольно сказал он. — Ты прав, разрази тебя гром! Что же делать?

— Подождите несколько дней, — преспокойно ответил Сен-Жюльен, — поручите это дело мне — и птичка будет ваша, клянусь вам. Мне нужно дня два-три, не больше. Одно только жалко: разбойник погиб! — продолжал он с дикой кровожадной злобой. — Как бы он мучился, зная, что мы заполучили его подружку!

— Три дня? Я не вынесу столько! Не доживу! — произнес Кончини, весь дрожа от нетерпения.

— Помилуйте, монсеньор! Вы целый месяц даже не знали, что с ней — а живы покамест. Что вам стоит подождать еще денек-другой?

— Так и быть, — сказал Кончини, взяв себя в руки. — Делай что хочешь. Но ты обещаешь…

— Я обещаю, что через два дня девица будет в ваших руках. Все будет сделано — только при условии, что сами вы близ этого дома не появитесь.

— Много же ты хочешь! — недовольно пробурчал Кончили.

— В ваших интересах, монсеньор. Вас непременно здесь узнают. Потом мы явимся с сетью — глядь, а птичка уже улетела.