Сын соперника

Как всегда, я обязан моей первой жертве, Элисон Токли, мнению которой я полностью доверяю. Благодарю своих терпеливых, очень терпеливых редакторов Кейт Паттерсон, Брианн Танниклифф и Джулию Стайлз. А еще моего агента Тару Уинн, которая не оставила в покое ни одного издателя. Спасибо вам всем.

Императрица Лерена Кевлерен, пожертвовав всеми, кого любила, Обладала Сефидом так, как никто до этого не Обладал.

Она уничтожила всех своих врагов.

Резня была столь ужасна,

Но воздух и земля, огонь и вода были переполнены, они впитали это, как пустыня впитывает дождь. Это покрывало все, заставляя каждый кусок металла светиться голубым, ненадолго приоткрывая для любого пытливого ума часть своих возможностей. Затем это успокоилось, дав небольшую передышку, но не ушло, не сделало мир спокойнее. Сефид заявлял о себе подобно тому, как нравственная болезнь поражает общество в самом слабом месте – там, где ткань человечества наиболее истончена.

Расслабленно лежа в кровати после неожиданного пробуждения, Лерена недоверчиво прислушивалась к повисшей во дворце тишине. Даже ее любимые гончие вели себя подозрительно тихо. Она должна была слышать, как суетится прислуга, готовясь к новому дню, а еще – дребезжание повозок торговцев, направлявшихся к рынку у королевского дворца… Самым странным Лерене казалось отсутствие птичьего гомона, поскольку именно птицы были одними из тех немногих обитателей животного мира, которым Кевлерены не могли помешать посещать Омеральт, столицу Хамилайской империи. Так повелось, что единственными существами, допускаемыми в город помимо людей, были обитатели зверинца, принадлежавшего семье Кевлерен. Но птицы – вкупе с крысами и насекомыми – присутствовали здесь постоянно.

Мысли о птицах заставили Лерену подумать о сестре, герцогине Юнаре. На мгновение и она, и все Избранные, и ривальдийские Кевлерены ожили в памяти императрицы. Казалось, все в мире встало на свои места. Но иллюзия длилась лишь мгновение, а потом опять накатила волна воспоминаний об ужасных убийствах и реках крови.

Лерена резко поднялась, желудок свело от рвотных позывов. С трудом сглотнув, императрица едва сдержала тошноту. Даже сейчас птицы сестры, просыпаясь под куполом огромного птичника, спрашивали себя, где их хозяйка и почему не пришла к ним.

Вокруг стояла гробовая тишина.

Неподвижно сидя на кровати, Лерена поняла: это не рассвет, темнота все еще лежит на ее землях, а за окном – пронзительный холод. Первой мыслью императрицы было: солнце не встало из-за использования ею Сефида три дня назад, самого сильного по мощности за весь период существования ее семьи. Она каким-то образом уничтожила светило – или же сместила мир с оси равновесия. Рассвета никогда не будет…

Руки ее затряслись. Чтобы унять дрожь, императрица положила ладони на колени.

– Нет, – сказала она себе. – Прекрати вести себя как перепуганный ребенок. За окном темно лишь потому, что сейчас все еще ночь.

Но все же темнота не была столь густой. Комната Лерены наполнилась голубым сиянием. Она огляделась, чтобы понять, откуда оно исходит. Золотое шитье на одном из платьев слабо светилось, а металлическая оправа зеркала пылала словно в огне. От резкого короткого выдоха перед лицом императрицы образовалось облачко пара.

Не веря в то, что подобное возможно, Лерена соскочила со своего ложа, приподняла шторы на окне и окинула взглядом столицу.

Омеральт предстал перед ней весь в голубом пламени – башни буквально горели им. Императрица практически осязала Сефид, жужжащий сквозь кирпич и камень.

Опустив шторы, Лерена присела на краешек кровати.

Это невозможно. Она – единственная оставшаяся в мире, кто может Обладать так мощно.

Императрица закрыла глаза и заставила себя поверить в это.

Огромные гранитные блоки центральной башни и высоченная восточная стена Цитадели Кидана ярко сверкали в лучах рассвета, но стратег Гэлис Валера не замечала этого, хотя и находилась на проходе прямо над стеной. Застыв будто статуя, в мыслях она снова видела огромную извивающуюся массу черных насекомых, покрывающих тело Китайры Альбин, опять слышала царапанье и стрекотание тысяч маленьких гнусных лапок и снова вдыхала пары муравьиной кислоты.

Человеческая память беспощадна, у нее нет какой-либо прелюдии или коды, она содержит в себе всего лишь несколько кратких моментов, которые всплыли сейчас, после того как был обнаружен труп ее возлюбленной и покровительницы… Воспоминания заполняли сны стратега по ночам и все мысли в течение дня. Они могли нахлынуть неожиданно – и выбивали Гэлис из колеи, заставляя забыть о том, чем она занималась. Часть ее личности пыталась ускользнуть от этой пытки, вернуться к реальности, но отдалиться от воспоминаний удавалось, только когда кто-нибудь окликал ее, здоровался, задавал вопрос, касался лица или плеча, чтобы удостовериться в том, что с девушкой все в порядке. В ответ она кивала, удивляясь тому, что больше не стоит в холодной каменной комнате Китайры, не видит труп своей возлюбленной, распростертый на полу и кишащий чужеродной жизнью.

Гэлис работала до полной потери сил. Это было необходимо для того, чтобы справиться с болью и попытаться предупредить моменты атаки памяти; она даже обедала на работе. Стратег наблюдала за восстановлением стены, на которой сейчас стояла, следила за тем, чтобы трупы погибших сожгли, а раненых собрали в одном месте для лечения и ухода. Оружие противника было подобрано, отсортировано, приведено в порядок и отправлено в арсеналы Цитадели.

Несмотря на все заботы, Гэлис не чувствовала усталости. Воспоминание было слишком свежо в памяти, а когда ее разум наконец-то отошел от случившегося и она смогла жить дальше, мир показался ей неестественно спокойным и тихим. Девушка словно присутствовала на постановке детально продуманной пьесы, где являлась единственным актером.

Не было ни ветерка, ни пения птиц. Казалось, даже полноводная Фрей приостановила свое течение. Стратег медленно выдохнула и увидела облачко пара.

Не может быть! Нет, не здесь!.. Не сейчас…

Она оглянулась, чтобы посмотреть, нет ли кого поблизости. Внизу, во дворе Цитадели, двое рабочих носили камни.

Они двигались, но медленно, как будто время для них замедлило свой бег. Пока Гэлис глядела на рабочих, кто-то прошел во двор под аркой главных ворот. Походка человека была странной, прихрамывающей, голова слишком сильно клонилась на одно плечо.