Сын соперника
Шрифт:
Родин, начавший было расплываться в счастливой улыбке, при упоминании имени Майкома стал мрачнее тучи, однако нашел в себе силы вежливо поклониться императрице.
Кенди изо всех сил старался выглядеть довольным.
– Когда ваше величество желает отправиться в путешествие? Если вы дадите мне знать в течение нескольких недель, я распоряжусь, чтобы в Беферене начали подготовку…
– К чему ждать, посол? – ответила Лерена и тихо рассмеялась.
Она хлопнула в ладоши, и ворота тут же распахнулись.
– Мы отправляемся немедленно!..
Кенди
Он понимал, что нельзя заявить: «Нет, ваше величество, вы пока не можете отправиться в Ривальд». Однако понимал и то, что нельзя больше стоять перед воротами, загораживая путь процессии.
Посол слабо улыбнулся, поклонился императрице и отошел в сторону, позволяя Лерене прошествовать мимо.
Когда она оказалась рядом, Кенди вытаращил глаза. Это была не императрица, а незнакомая приземистая женщина с лицом в форме сердечка и глазами, наполненными ужасной мощью и силой, пробиравшей до костей…
Авенел зажмурился, потряс головой и снова посмотрел на Лерену. Нет, с ней все в порядке… а вот он, кажется, перегрелся.
Все придворные, за исключением принца Родина и Малуса Майкома, последовали за императрицей. В самом конце процессии двигался герцог Паймер Кевлерен, который помахал послу рукой, приглашая его присоединиться. Кенди поклонился в знак согласия.
Поравнявшись с Авенелом, старик спросил негромко:
– Комитет безопасности хотя бы понимает, что он натворил?..
Кенди, которому совершенно не хотелось разговаривать, все же хотел сказать, что не сомневается в решении комитета. Однако посол тут же подумал: а вдруг и правда комитет поражен болезненным оптимизмом обреченности, верой в то, что все плохое обойдет их родину стороной и случится с кем-то другим?..
Он мрачно отметил про себя, что и сам, находясь здесь, в Омеральте, оказался подвержен подобной болезни. Что ж… в таком случае в наказание посланник Ривальда заслужил беседу с выжившим из ума герцогом…
– Ведь они отдают отчет в своих действиях? – весело добавил Паймер. – Иначе членов комитета можно обвинить в полном идиотизме. Однако, если верить моим впечатлениям от встреч с президентом Крофтом Харкером, его трудно назвать идиотом…
– Я уверен, что комитет понимает последствия принятого решения, – солгал Кенди, а потом добавил: – Я тоже всегда считал, что президент далеко не дурак…
– Однако он был одним из тех, кто с такой беспечностью низверг моих родственников…
Кенди посмотрел герцогу в лицо, выискивая в нем признаки сарказма, но увидел лишь откровенное любопытство.
– Не всякое путешествие начинается с выбора места назначения, – сказал посол. – Иногда достаточно просто выйти из дома.
– А! Значит, вот как все было, – многозначительно произнес Паймер.
– Раз мы с вами откровенны, ваша светлость…
– Мне тоже так показалось.
– … то могу я узнать ваше личное мнение о революции?
– Поначалу я был шокирован. Затем мои чувства приобрели довольно смешанный характер. Я радовался, что империя избавилась от своего самого стойкого, непоколебимого и опасного врага, но в то же время обеспокоился тем, что мои родственники Кевлерены были низвергнуты с такой подозрительной легкостью.
– Подобное беспокойство, без сомнения, разделяет императрица. Поэтому она и отправляется в Ривальд.
Паймер вскинул голову.
– А это, как правильно подметил Идальго, привело к пониманию того факта, что революция свершилась с молчаливого согласия – или даже в результате прямого участия – Избранных.
Кенди неожиданно ощутил, как все тело словно зарядилось неведомой энергией. Его сознание, до этого сконцентрированное только на беседе со старым герцогом, расширилось, и он увидел перед внутренним взором все узловые моменты недавней истории Ривальда и Хамилая.
– Так вот что случилось… – неслышно прошептал посол.
Он был настолько шокирован открытием, что вся его депрессия и грусть мигом испарились, а осознание происходящего принесло с собой неожиданную уверенность, обновление и ощущение внутренней свободы. Несмотря на то что его родине грозила беда, Авенел почувствовал себя легко и беспечно.
Он подумал о Синессе Ардре и решил, что бывший Избранный заслужил свою ужасную смерть.
Ардра предал своего господина или госпожу, он помог обстоятельствам сложиться так, что сам стал жертвой – и погубил Ривальд…
– Теперь ваша очередь, – произнес Паймер, не замечая изменений, произошедших с Кенди.
– Ваша светлость?.. – рассеянно переспросил посол.
Идущая впереди процессия свернула на улицу, выходящую к императорскому дворцу. Кенди нашел взглядом Лерену. Она сделала это, все это ее рук дело. Мир встал с ног на голову только по ее прихоти…
– А какой была революция, с вашей точки зрения? – спросил Паймер.
– Кровавой, – не раздумывая, сказал Кенди. – Слишком кровавой. И еще более кровавым было ее завершение…
Паймер молчал. Ривальдийский посланник пристально посмотрел на него.
Кенди был уверен, что герцог в курсе всех дел, потому что именно из его докладов о путешествии по Ривальду Лерена получила сведения о произошедшем. Паймер каким-то образом раскрыл правду, и императрица начала действовать. Неудивительно, что бедняга в замешательстве…
Несмотря на всю антипатию, которую Авенел испытывал к Кевлеренам, ему стало жаль старика в дурацком рыжем парике.
События последних дней заставили посла усомниться не только в собственном здравомыслии, но и в логике мироустройства. Подумать только, эмоциональные и интеллектуальные кровосмесительные отношения между Кевлеренами и Акскевлеренами привели ривальдийских Избранных к восстанию, которое уничтожило и первых, и вторых!.. Но на этом дело не закончилось.
Легкость и беспечность исчезли вместе с четким пониманием прошлого и настоящего, оставив в душе Авенела Кенди благоговейный ужас перед грядущим.