Сын соперника
Шрифт:
– Буду с тобой откровенен, Гэлис Валера. Я боюсь, что если надавлю на совет сейчас, то потеряю влияние, а переселенцы вообще не получат мест в Ассамблее. К тому же меня могут сместить с поста префекта…
Стратег покачала головой – больше от растерянности, чем от непонимания или неприятия слов Поломы. Если бы он был посмелее, подумала она. Если бы мог выказать больше мужества…
Девушка нахмурилась. У нее нет никакого права сомневаться в мужестве этого человека после испытаний, выпавших на его долю.
– В порядке? – спросил Полома. Гэлис вздохнула.
– Мне нужно возвращаться в Цитадель.
На
– Конечно. У тебя есть дела, а я от них отрываю…
– Это не… – начала Гэлис, но не закончила. Она молча направилась к двери.
Как только пошел град, Гош послал своих драгун на западную сторону Седловины.
Колкие ледышки продолжали хлестать по лицам солдат и крупам лошадей, но не так сильно, как на открытом пространстве. Никто из драгун не был серьезно ранен, а лошади были слишком хорошо обучены, чтобы запаниковать. Когда град сменился дождем, Линседд приказал отряду отправляться назад, в казармы. Он хотел присоединиться к солдатам, но решил, что сейчас важнее обсудить произошедшее в Седловине с Гэлис. Полковник был поражен тем, как близко переселенцы и местные оказались к вооруженному столкновению. Если бы принц остался жив, тогда будущее предстало бы яснее для всех нас.
Мечты, мечты…
Прекрати, приказал себе Гош. Ты должен справиться с этой заварушкой прежде, чем начнется новая. Такова доля солдата.
Он поднялся по восточному склону обрыва и направился к Цитадели. Один из инженеров, находившихся на дежурстве, сообщил ему, что стратег ушла более часа назад и до сих пор не вернулась. Гош выругался и развернул лошадь, чтобы двинуться обратно. И тут дождь разразился с новой силой.
Он остановился, слез с кобылы и кинул поводья охраннику.
– Присмотри за ней. Я подожду возвращения стратега внутри.
Гэлис взялась за ручку двери, когда Полома произнес:
– Я постоянно переживаю…
– По поводу чего? – поинтересовалась она. Похоже, Полома и сам не ожидал собственных слов.
– М-м… – протянул он. Потом стал топтаться на месте с видом крайне озабоченным и даже огорченным. Потоптавшись таким манером некоторое время, префект с трудом выдавил: – Обо всем…
Сердце сжалось в груди Поломы. Зачем он это сказал?.. Гэлис остановилась и наблюдала за ним, ожидая продолжения.
– К примеру, о совете, о размежевании среди старых киданцев и новых, о том, что происходит в империи, об угрозе со стороны Сайенны, где бы она ни находилась…
– Что ж, давай, – кивнула девушка.
Мальвара нахмурил брови, пытаясь понять, что именно в этом перечислении привлекло ее внимание.
– Новые киданцы и старые киданцы, – повторила Гэлис. – Единственное различие между ними – это то, как долго они здесь, а не то, имеют ли они право здесь находиться.
Префект улыбнулся, но как-то криво, обрадовавшись, впрочем, что удалось найти тему для разговора. И тут же изумился, осознав, что не хочет, чтобы Гэлис ушла.
Она далеко не красавица, насмешливо пробурчал внутренний голос. Совсем не такая, как Китайра… и даже не такая, как Эриот Флитвуд.
Однако в голове Поломы запищал и другой голосок, который напомнил ему, что Гэлис умная, она смелая, она стоит…
Мальвара вытаращил глаза, пытаясь разобраться в своих внутренних голосах.
Чего она стоит?..
– Нужно убедиться, что противоборствующие группы пришли к полному пониманию вопроса, – с трудом произнес префект. – Мы словно две стороны одной монеты, навсегда вместе, но с разными лицами…
Полома покраснел. Не нужно было ему сейчас изощряться в сочинении метафор… да еще эти назойливые голоса…
Гэлис улыбнулась. Мальвара покраснел еще больше и опустил голову, разглядывая носки своих башмаков.
– Две стороны одной монеты, – задумчиво сказала девушка.
Полома решил еще раз попытаться повести умный разговор, но тут в комнату вошла Хэтти.
– Господин, вам стоит пойти со мной, – мягко, но уверенно сказала она.
– Хэтти?..
– Это важно, иначе я не стала бы вас тревожить.
Гэлис не говорила по-кидански, однако вежливо отвела взгляд в сторону. Полома неожиданно посмотрел на ее присутствие в своем доме по-другому. Она чужая, иностранка…
– Прошу прощения, – пролепетал он. – Семейные дела…
– Я все понимаю, – ответила Гэлис и вышла. Когда дверь за девушкой закрылась, Полома повернулся к Хэтти и вдруг заметил, что та на грани истерики.
– Ради Кидан и Фрей, моя милая Хэтти, что произошло?!
– Это ваша мама, мой маленький Полома. Она очень больна…
Ланнел узнал в девушке, вышедшей из дома, стратега.
Гэлис Валера – так, кажется, ее зовут. Отчаянный борец. Убежденный сторонник переселенцев. Ее смерть плохо отразится на их единстве, возможно, даже станет для переселенцев катастрофой.
Эта мысль все решила. Тори двинулся вслед за Гэлис.
Как же лучше сделать? – подумал он. У него под туникой спрятан длинный нож – тот самый, который он брал с собой на сегодняшнее собрание. Да, правильно… Мягко вонзить клинок ей сзади между ребер. Словно отрезать кусочек от нежного фрукта… Или можно перерезать горло, чтобы увидеть, как на белоснежной шее расцветет кроваво-красный цветок…
К своему удивлению, Ланнел заметил на улице не так много своих сограждан: все торопились укрыться от дождя. Тори лавировал между прохожими, чтобы не упустить стратега из виду. Торговцы. Священник. Люди с корзинами, полными еды. Молодая пара, воркующая о любви…
… Или один точный удар в глаз – прямо в мозг. Так она быстрее умрет. Увидит его, а потом – яркая вспышка, спазм боли, такой сильный, что может показаться просто прекрасным, затем сознание покинет ее разум, и…
Ланнел обнаружил, что начал размышлять о смерти, о том, как она прекрасна. Интересно, когда он умрет, то встретится с отцом? Или с матерью, которую никогда не видел, потому что она умерла, когда ему было несколько минут от роду? Узнает ли его мать, возмужавшего, пожираемого ненавистью – и преданного Кидану до смерти?