Сын света (другой перевод)
Шрифт:
— Тише, тише, мой красавец!
Голос Бакена, казалось, немного успокоил жеребца; человек сумел приблизиться к коню, красота которого вызвала восхищение Рамзеса.
— Как его зовут?
— «Бог Амон объявил мою храбрость»; это мой любимец.
На этот раз Рамзесу ответил не Бакен; от голоса, раздавшегося у него за спиной, кровь застыла в жилах юного царевича.
Рамзес обернулся и преклонил колени перед своим отцом, фараоном Сети.
12
— Мы едем, Рамзес.
Царевич ушам своим не поверил, но не просить
Сети уже направился к своему коню, который теперь вел себя на редкость смирно; фараон отвязал его, конь пошел за ним и спокойно дал запрячь себя в легкую колесницу. У главного входа в казармы стояла царская охрана.
Царевич занял место слева от отца.
— Возьми поводья.
С гордостью завоевателя Рамзес правил царской колесницей до самого причала, откуда отправлялась на юг флотилия фараона.
Рамзес не успел предупредить Амени и что подумает красавица Исет, придя на их место свидания в хижину из тростника? Неважно, ведь ему выпал нежданный шанс плыть на борту царского корабля, который, подгоняемый сильным северным ветром, быстро двигался вперед!
В качестве царского писца Рамзесу предстояло описывать ход экспедиции и вести бортовой журнал, не упуская ни малейшей детали. Он принялся за дело с большим усердием, покоренный открывавшимися перед ним пейзажами.
Восемьсот километров отделяли Мемфис от Гебель Сильсиля, конечной цели путешествия; на протяжении всех семнадцати дней навигации царевич не переставал любоваться красотой берегов Нила, мирными селениями, раскинувшимися на откосах, водами реки, переливающимися и сверкающими на солнце. Египет открывался ему, незыблемый, полный кипения жизни, преображающей самые отдаленные уголки.
За все время плавания Рамзес не виделся с отцом. Дни пролетели как один час, бортовой журнал рос с каждым днем. В этот, шестой год правления Сети, тысяча солдат, камнеломов и моряков прибыли в Гебель Сильсиль, главное место разработки карьеров по добыче песчаника в стране. В этом месте берега возвышались над водой утесами, оставляя лишь довольно узкий проход для кораблей; река закипала опасными водоворотами, грозившими опрокинуть и потопить неумелого навигатора.
Стоя на носу своего корабля, Сети наблюдал за передвижениями своих людей: под руководством начальников бригад они переносили ящики с инструментами и припасами. Они пели, подбадривая себя, и продолжали работу, не сбавляя темпа.
В конце трудового дня царский глашатай объявил, что Великий Царь дарует каждому работнику ежедневно пять фунтов хлеба, пучок овощей, порцию жареного мяса, постного масла, меда, фиг, винограда, сушеной рыбы, вина и два мешка зерна в месяц. Увеличение рациона не могло не сказаться на работе: каждый дал себе слово трудиться изо всех сил.
Камнеломы извлекали глыбы песчаника одну за другой, предварительно протесав небольшие траншеи по контуру, для того чтобы легче отделить кусок от породы. Их работа была заранее точно распланирована; бригадиры находили трещины в породе и помечали их, по этим меткам рабочие вырезали
Некоторые глыбы оставлялись камнеломам; другие по деревянным скатам спускались на берег. Транспортные суда перевозили их к месту строительства храма, для которого они и были предназначены.
Рамзес не знал, с какого конца начать, как описать беспрестанную деятельность всех этих инженеров и составить инвентарь их продукции. Намеренный как можно более тщательно выполнить порученное ему задание, он ознакомился с порядком работы на стройке, сблизился с этими простыми и суровыми людьми, которым он старался не мешать, изучил уклад их жизни, особый язык общения и отличительные знаки их круга. Когда они решили испытать его, вручив молот и резец, он обтесал свой первый камень с ловкостью, которая покорила и самых несговорчивых. Царевич давно уже сменил свое платье из тонкого льна на передник из грубой кожи; ни жара, ни пот, градом сходивший по лицу и плечам, не смущали его. Люди с верфи были ему ближе, чем придворные; настоящие люди, занятые серьезным делом, не суетились вокруг высокопоставленного сынка.
Рамзес принял свое решение: он останется здесь, с рабочими карьеров, познает их секреты и разделит их быт. Вдали от никчемных излишеств города он обретет свою силу, выбирая камень для богов.
Воля отца призывала его проститься с безмятежным детством, тепличными условиями школы и обрести свою настоящую натуру под палящими лучами безжалостного солнца карьеров. Он ошибся, полагая, что встреча с диким быком открывала путь к царствованию; Сети разбил иллюзии, дав ему ощутить пределы собственных возможностей.
Рамзес не имел ни малейшего желания вести жизнь сановника, погрязшего в роскоши; в этой роли лучше него чувствовал себя Шенар. Успокоенный, он безмятежно заснул на палубе корабля, обратив лицо к звездному небу.
Необычная тишина стояла в карьере, откуда еще вчера с грохотом выламывали каменные глыбы. Обычно работа в карьерах начиналась на заре, чтобы захватить краткие часы утренней прохлады. Куда подевались бригадиры, почему они созывали рабочих?
Завороженный тишиной, царевич углубился в безлюдные проходы, заключенные среди скал песчаной породы. Сейчас они будто слились с его существом; он не желал бы покинуть это пространство, утопавшее в молчании, пока не услышит пение молотов.
Проникая все дальше в лабиринт, Рамзес ориентировался по меткам, оставленным на камнях, ограничивавших участок каждой бригады. Он торопился хоть на время забыть о придворной должности и влиться в ритм жизни, исполненной настоящей работы, радостей и горестей.
На краю карьера, прорубленного в теле скалы, оказалось небольшое святилище. Слева от входа находилась стела с текстом гимна в честь восходящего солнца. Стоя перед священным камнем, фараон Сети возносил руки, обратив ладони к небу, и приветствовал возрождение солнца, лучи которого постепенно начинали расходиться по камням карьера.