Сын света (другой перевод)
Шрифт:
— Что это означает, мир или перемирие?
— Мир, окончательный и бесповоротный, — заявил Шенар. — Мы слишком долго соперничали, каждый в этом преуспел; эта братоубийственная война не имеет смысла. Ты регент, я глава протокола; сделаем же все возможное для блага страны.
После ухода Шенара Рамзес пребывал в каком-то сомнении. Что это было — ловушка, смена стратегии или его брат, на самом деле, говорил искренне?
40
Большой совет фараона собрался сразу после ритуала зари. Солнце палило, безжалостно меча свои огненные
К счастью, в приемном зале царя было прохладно; правильно рассчитанное расположение высоких окон обеспечивало сквозняк, отчего находиться здесь было весьма приятно. Безразличный к веяниям моды царь был одет в простое белое платье, тогда как многие министры щеголяли нарядами, являя собой верх элегантности. Визирь, старшие жрецы Мемфиса и Гелиополиса и начальник стражи пустыни — все принимали участие в этом исключительном совете.
Рамзес, сидя справа от отца, наблюдал за всеми присутствующими. Боязливые, беспокойные, тщеславные, уравновешенные… Все разнообразие человеческих типов было собрано здесь, при верховной власти фараона, который как бы служил связующим звеном между всеми ними. Без него все они перегрызли бы друг друга.
— Начальник стражи пустыни принес нам плохие новости, — объявил Сети. — Дадим ему слово.
Высокопоставленный сановник лет шестидесяти преодолел все ступени иерархии, прежде чем достичь самой вершины. Спокойный, сведущий, он знал самые затерянные тропы в пустынях Запада и Востока и должен был обеспечивать безопасность на этих бескрайних пространствах, пересекаемых караванами и экспедициями искателей. Он не рассчитывал ни на какие почести и готовился скоро выйти в отставку и спокойно доживать свои дни в своем поместье в Асуане, поэтому его речь слушали с большим вниманием, тем более что он редко выступал в таком блестящем собрании.
— Отряд искателей золота, отправившийся в пустыню месяц назад, пропал бесследно.
Долгое напряженное молчание последовало за этим ошеломляющим объявлением; даже молнии Сета не смогли бы произвести большего эффекта. Старший жрец Птаха испросил слова у правителя, который позволил ему говорить; согласно ритуалу большого совета, вступать в обсуждение можно было только с разрешения суверена, и каждый слушал следующего выступающего, не прерывая его. Каким бы важным ни было сообщение, здесь не допускалось ни малейшего шума, ни многоголосия. Поиск правильного решения начинался с уважения к мнению другого.
— Вы уверены в этих сведениях?
— К сожалению, да. Обычно меня постоянно держат в курсе, посылая одно за другим целый ряд сообщений, представляющих отчет о продвижении подобного рода экспедиций, об их трудностях, вплоть до неудач. Вот уже много дней ко мне не поступало ни малейшей весточки.
— И подобное никогда не случалось?
— Бывало, в период волнений.
— Нападение бедуинов?
— В этом районе это было бы весьма маловероятно; стража осуществляет жесткий контроль.
— Маловероятно или невозможно?
— Ни одно известное племя не может помешать этой экспедиции до такой степени, чтобы
— Каково ваше предположение?
— У меня нет предположений, но я очень обеспокоен.
Золото пустынь доставлялось в храмы: «тело богов», непортящийся материал, символизирующий вечную жизнь, он придавал несравнимый блеск творениям мастеров. Что касается государства, оно использовало золото в качестве оплаты за поставку некоторых необходимых товаров, либо как дипломатический подарок суверенам других стран, для поддержания мира. Никакое нарушение в работе по добыче драгоценного металла не должно было иметь места.
— Что вы скажете? — спросил фараон у начальника полиции.
— Немедля отправить туда армию.
— Я возглавлю ее, — объявил Сети. — Регент поедет со мной.
Большой совет принял это решение. Шенар, который поостерегся вмешиваться, подбодрил своего брата и пообещал ему подготовить дела, которыми тот займется после возвращения.
В девятый год правления Сети, в двадцатый день третьего месяца года, экспедиционный отряд в четырехсот солдат под командованием самого фараона и его регента выступил в поход в жаркую пустыню, к северу от города Эдфу, и быстро продвигался вперед, находясь уже в ста километрах к югу от дороги, ведущей к карьерам Вади-Хаммамат. Отряд приближался к Вади-Миа, пункту, откуда было отправлено последнее послание в Мемфис.
Текст сообщения выглядел совершенно обычно и не содержал никакой тревожной информации. Настроение у искателей, казалось, было превосходное, как и самочувствие, и санитарное состояние всего отряда. Писарь не отметил никаких происшествий.
Сети днем и ночью держал свои войска в состоянии готовности. Несмотря на уверенность начальника стражи пустыни, находившегося среди лучших бойцов, правитель опасался внезапной атаки бедуинов, пришедших с полуострова Синай. Убийство и грабеж были у них законом, в ярости их главари были способны на самую варварскую жестокость.
— Что ты чувствуешь, Рамзес?
— Пустыня великолепна, но все-таки мне неспокойно.
— Что ты видишь за этими дюнами?
Регент сконцентрировался. У Сети был странный, почти неестественный взгляд, совсем как в Асуане, когда он обнаружил новый карьер.
— Мои глаза слепы… За этими вершинами я вижу пустоту.
— Да, пустоту. Пустоту ужасной смерти.
Рамзес вздрогнул.
— Бедуины?
— Нет, враг более коварный и безжалостный.
— Нам следует готовиться к бою?
— Бесполезно.
Рамзес попытался справиться с охватившим его ужасом, хотя у него сжалось горло от страха. С каким противником пришлось встретиться искателям золота? Если речь шла о чудовищах пустыни, как считали большинство солдат, никакая армия в мире не сможет с ними совладать. Крылатые хищники с гигантскими когтями разорвут их внутренности прежде чем они успеют приготовиться защищать себя.
Прежде чем отправиться в дюны, кони, ослы и люди утоляли жажду; из-за жары приходилось часто останавливаться, запасы воды подходили к концу. Через три километра должен был быть большой колодец, где можно было бы наполнить бурдюки.