Сын ведьмы. Дилогия
Шрифт:
На глухой звук стука гвоздей, забиваемых в кости черепов, отреагировали остальные любознательные смертники. Из – за камней на левом фланге показались головы.
В лоб высунувшимся прилетела новая порция острых подарков.
Летающий вакидзази, с хищным посвистом, заметался между валунами, забрызгивая их кровавыми кляксами.
Гвозди у Алексея быстро закончились, а шустрый вакидзаси не успел ещё завершить резню.
Оставшиеся хунхузы не поняли до конца, что происходит, но дыхание смерти почувствовали и уже готовились в панике палить из карабинов в сторону нападающих с тыла врагов.
Лишнего шума Алексею не хотелось. Пришлось шаману торопливо добивать последних
На гребне скалы воцарилась мёртвая тишина, лишь шуршащий среди камней ветерок убаюкивал усопших разбойников. Затем невидимый могильщик стал поднимать в воздух одно за другим окровавленные тела и переносить в неглубокую расщелину, укладывая штабелем, как дрова. Срубленные головы и выпавшие из рук мертвецов карабины использовались для обрамления жуткой композиции. Братскую могилу засыпал холмик из увесистых каменюк.
Креста сверху Алексей устанавливать не стал, не знал тибетских обычаев погребения, да и не желал увековечивать память о двадцати пяти разбойниках. Сгинули душегубы в неизвестность, пусть так и будет. Отправились искать чужой смерти, а нашли в диких горах собственную.
Каменный идол зло сверкнул глазами на своё творение и бесшумным змеем скользнул по обрывистому склону горного кряжа.
Внизу погонщики поили лошадей, торговцы шумели у разостланных на ровных площадках достарханах. Андрюха тоже приготовил сытный «перекус» из холодных блюд и обеспокоенно вертел головой, разыскивая потерявшегося товарища.
Алексей, стряхнув маскировочную пыль и крошево, вышел, как ни в чём не бывало, из – за каменного обелиска «Одинокого ронина».
– Атаман, ты куда пропал? Я уж плохое подумал, – обиженно упрекнул казака Андрей.
– Да так, надо было могилку камешками обложить, – усмехнувшись, охарактеризовал свой скорбный труд погребальных дел мастер. – Не мог я не уважить память великого воина, «помолился» чуток, жертву достойную принёс. Пусть отец Акечи порадуется, а то, небось, скучно старику в одиночестве лежать у забытого богами ущелья.
– С чего покойнику-то веселиться? – недоумённо пожал плечами безбожный анархист. Однако увидев ухмылку, на вдруг ставшем страшным лице шамана, еле сдержался, чтобы не перекреститься. Андрюха нутром почуял: атаман уже успел наворотить тёмных дел. По спине пробежали мурашки. Лишь осознание того, что колдовские чары Сына Ведьмы на стороне мировой революции, анархиста успокоило.
– А ты вон у нашего попутчика, Вей Гао, спроси, что сегодня за праздник. Глянь, как жирный павлин разоделся – то, – бросив насмешливый взгляд в сторону китайца в ярком алом халате, отсевшего от остальных торговцев, посоветовал Алексей.
– Так пижон говорит, что все походные одёжки уж пропахли потом. Пришлось ему последний халат из багажа достать, – поделился информацией Андрей, уже успевший подшутить над жутко вспотевшим толстяком. – «Жаба» сегодня даже обедать не захотела. Как подошёл караван, Вей Гао сразу в тенёк под скалу уселся, но и там потеет – не успевает шёлковым платочком лоб утирать.
– Пусть помучается, грешник, – беззлобно усмехнулся довольный проведённой тренировкой казак. Сегодня удалось испытать свою интуицию и проверить результаты упражнений по ведению дистанционного боя холодным оружием. Немного смутила смазанная концовка скрытной атаки, но ведь и подручными предметами тоже надо учиться пользоваться. Метательных клинков под рукой в нужный момент может не оказаться, а камней или других увесистых предметов всюду вдосталь.
После полуденного привала караван двинулся дальше. Последним примкнул к хвосту длинной колонны измучившийся напрасным ожиданием Вей Гао. Толстяк поминутно оглядывался на вершину горной кручи, ожидая выстрелов в спину. Чуть отъехав от места стоянки, бухгалтер триады начал с тревогой озираться на нависающие скалы. До самого вечера Вей Гао плёлся в хвосте, дрожа всем телом и беспрерывно утирая капли липкого пота с лица. Особенно страшно было на дне ущелья «Одинокого ронина».
К чести сказать, не только продажный бухгалтер триады чувствовал страх, когда караван медленно полз по узкой тропе, змеёй вьющейся по дну глубокого ущелья. Все люди в колонне время от времени напряжённо поглядывали на тёмный гребень скалы. Внизу ещё можно как-то укрыться от пуль за камнями, а вот если хунхузы бомбы бросят или обвал устроят – спасения нет. Никто же, кроме Алексея, не мог знать, что хунхузы на этот день уже закончились. Лишь геройский Андрюха, подметив перемены в поведении атамана, расслабился и свысока поглядывал на трусливых людишек вокруг. Анархист свято верил в «чуйку» казачьего шамана. А ещё интендант подметил, что пачку длинных гвоздей Алексей так в седельную сумку и не вернул. Видать, в дело пошли гвоздички – то. А уж как циркач умеет острые железяки метать – импресарио знал ещё по представлениям на рыночной площади Вакканай. Непостижимо только было – когда это казак успел покуролесить, ведь всего-то и отлучался на чуток?
Знал бы ещё анархист, как удивился эмиссар триады в Чамдо, увидев, как целёхонький торговый караван входил вечером в город. Делец успел уже договориться о выгодном оптовом сбыте промтоваров из Макао, а тут такой конфуз. Подвели хунхузы братьев из триады. Ох, сильно подвели. Выходит, зря Бао Чжан агитировал состоятельных людей Макао совместно вложиться в рисковое предприятие – теперь все бизнесмены с «наваром» будут, а триада совсем без прибыли останется. Ведь свои мешки Бао Чжан приказал заполнить только дешёвой мелочовкой, рассчитывая нажиться за счёт ограбления доверчивых партнёров.
Всю ночь ругались организаторы теневого «бизнеса». Чуть до перестрелки дело не дошло. Однако кровопролитие предотвратил гонец, под утро прискакавший в Чамдо на взмыленном коне. На молодого парнишку и на самого нельзя было глядеть без жалости. Не спавшего сутки юношу шатало из стороны в сторону. Выпученные глаза на лице китайца, казалось, приобрели европейский разрез. Посреди чёрного чуба белел седой клок волос.
Единственный, выживший из отряда хунхузов, плача и заикаясь, поведал страшную историю. Главарь приказал необстрелянному новичку охранять коней. Парнишка добросовестно караулил табун до самой ночи. Лишь с наступлением темноты, так и не дождавшись эха от выстрелов, заподозрил неладное. Возможно, звуков боя он мог за скалой не услышать, или караван сдался без сопротивления, но почему-то смены его караула не было, и из отряда никто не приходил за провиантом. Рискнув нарушить приказ, юноша оставил коней за горой и прокрался на вершину скалы.
Никого на месте засады коновод не обнаружил. Лишь пара стервятников сидела на груде камней. Юноша смастерил факел из ветвей сухого кустарника и осмотрелся. Вдоль гребня, под валунами, виднелись потёки крови. От очевидных лёжек стрелков протянулись цепочки пролитых капель. Кровавые следы сходились у насыпного холмика из камней. Парень разжёг костерок и принялся разбирать подозрительную, свежую горку.
Первый шок юноша испытал, когда вместо тяжёлого каменюки ему попалась в руки отрубленная голова. В дрожащем свете костра показалось, что мёртвая голова подмигнула расхитителю гробницы и искривила губы в жуткой улыбочке. Молодой хунхуз, с криком отбросив в сторону страшную находку, бросился прочь от захоронения.