Сын ведьмы. Дилогия
Шрифт:
— Случилось это из — за анархиста, Андрея Волкова, он в интендантском подразделении служит, — начал обстоятельно излагать события Семён. — Студент больно грамотен оказался и с математикой тоже дружбу водит. Выявил он хищение армейского имущества на складе и честно доложил в штаб. Но штабс — капитан Хаусхофер его рапорт успел вовремя изъять и, опасаясь, как бы анархист не настрочил новый, поторопился уведомить городского голову.
— А гражданские личности здесь при чём? — удивился поручик.
— Так Хаусхофер с унтерами — интендантами ворованные харчи в город возят. Я на базаре армейскую тушёнку сколь раз в продаже
— Сам, небось, и возил на продажу? — хмыкнул поручик, зная жульнические ухватки Семёна.
— Обижаете, Ваше благородие, я веду честную коммерцию, — надул губы деловой человек. — Я в открытую со склада не ворую, всё с интендантами по бартеру идёт. А Хаусхофер оптом, без всякой полезной компенсации, продукты со склада тырит. Видать, у него с городским головой крупный бизнес налажен. Потому как, из города сразу десяток жандармов примчалось, и главарей революционного подполья повязали. Не смогли сходу изловить лишь содержателя опасного притона, казака Ермолаева. Хаусхофер выставил своего давнего недруга главным заговорщиком, решил одним ударом всех врагов прихлопнуть.
— Военнослужащих должны арестовывать солдаты военной комендатуры, — нахмурил брови поручик. — И только по решению трибунала, если дезертиров сразу не расстреляют перед строем, жандармы сопровождают заключённых к месту отбывания наказания.
— Комендантский взвод тоже участвует в облаве, — заверил Семён. — Может, уже сейчас в расположение роты топает.
— Кто их впустит в боевые порядки полка?! — разозлился поручик, подскочил к двери и, распахнув створку, крикнул в траншею: — Дежурный унтер — офицер, удвоить посты, никого, без пароля, в расположение роты не пропускать! При попытке прорваться, караульным стрелять на поражение!
— Николай Васильевич, не надо, — стал собираться в дорогу Алексей. — Я товарищей в беде не брошу.
— Фельдшер Ермолаев, до выяснения всех обстоятельств, я вас задерживаю! — указал рукой Алексею на табурет поручик. — И без приказа вашего непосредственного командира никуда не отпущу.
— Так там же моих друзей под трибунал отдадут, — недовольно засопел казак.
— Показательные расстрелы по — одному не проводят, — успокоил поручик. — А без тебя комплект неполный. Тебя же Хаусхофер главным злодеем выставил.
— Бежать Алексею надо. Не добьётся он правды у штабных офицеров, — безнадёжно махнул рукой Семён. — Писари уже, наверняка, расстрельный приказ состряпали, осталось только подписи поставить. Хаусхофер найдёт аргументы для комиссии трибунала, ведь на кону стоят большие деньги и его карьера.
— А на нашей стороне правда стоит, и… — поручик зло ухмыльнулся, — три пулемёта.
— Не хочу зря кровь солдатскую проливать, — смущённый таким искренним порывом друзей, тихо произнёс Алексей. Он — то уж знал, что может и без поддержки солдат первой роты легко освободить товарищей. Вот только придётся Силу приложить, и тогда без жертв не обойдётся.
— Сиди в блиндаже и не рыпайся! — прикрикнул на Алексея поручик. — Я к комбату сбегаю, мужик боевой — своих в обиду не даст. А ты Семён исчезни, чтобы и на себя беды не накликать.
— Я побегу в лазарет, с Романом Васильевичем переговорю. Может, он своим авторитетом на штабных надавит? Держись, Алексей, и носа с передовой не высовывай. Ты даже ещё не дезертир, пока прямого приказа явиться не получил. Оказывай медпомощь раненым в траншеях, а за товарищей не переживай — без главаря подполья, их не расстреляют.
Друзья разбежались искать правду, а Алексей горько задумался над нелепой судьбой. Всю жизнь готовился Отечество защищать, и, вроде бы, нашёл своё истинное призвание, но, видно, опять не судьба. Эта ненужная народу война уже давно ему не нравилась тупостью царского командования, а теперь и вовсе стала ненавистна.
Солдатская жизнь на войне особо не ценится, даже за дерзость офицеру могут рядового под трибунал отдать. В обычное время смутьянов плетью бы выпороли, а в военное, судьи становятся жестокими особо — приговоры суровее. И оправданий никто не слушает: древо дисциплины нужно чаще поливать кровью. Не то размякнет солдат, думать над смыслом приказов начнёт, а ему только умирать за царя и положено — нет у него права выбора, командир его судьбу решает. И были бы хоть офицеры толковые, но чем выше чины, тем спеси дворянской больше — народ пушечным мясом считают. Вспомнил Алексей загубленный зря первый казачий эскадрон, аж слёзы на глаза навернулись. Ничего в этой войне не меняется, только хуже становится — уже начали своих расстреливать, только другим для острастки.
Не дождавшись Алексея в засаде, жандармы начали активный поиск беглеца. Сунуться на передовую сами побоялись, но вот отделение комендантского взвода направили. Только солдаты пароля не знали, часовые их назад завернули. Через час прискакал гонец с приказом из штаба: прибыть фельдшеру Ермолаеву в расположение лазарета.
Однако комбат приказал фельдшеру задержаться для оказания срочной медпомощи подпоручику Щетинину. Якобы артиллерист снаряд на ногу командиру батареи уронил. Вдруг перелом? Алексей же знатный костоправ, пусть посмотрит шаманским взглядом. А через время, пришёл и другой приказ, уже от начальника лазарета: фельдшеру Ермолаеву оставаться в медпункте первой роты и вести приём раненых.
Так бы, может, и до вечера игрались, но в полк неожиданно прискакал капитан Кондрашов с двумя хмурыми подручными, и прекратил «футбол». Вначале контрразведчик побеседовал с поручиком жандармерии Котовым. Выяснил причины задержания рядовых и претензии к фельдшеру Ермолаеву. Доносы на всех троих были написаны по всем правилам, свидетельские показания прилагались, вещественные доказательства обнаружены. Ермолаеву пошёл в зачёт том «Капитала» на библиотечной полке.
— Котов, вы же понимаете, что в воинской части вы не можете самостоятельно арестовывать революционеров? — сидя в комнате канцелярии полка, с прищуром глянул на старого служаку капитан.
— Мне только поручено оказать содействие военной комендатуре, — нервно дёрнулись седые бакенбарды на пухлых щеках пожилого жандарма. Он понимал, что лезет не в своё дело, но оспорить приказ городского начальства не смел. Его и послали, так как старик славился бульдожьей хваткой, и, в связи со скорым выходом на заслуженную пенсию, перечить власть имущим не мог. — Я костьми лягу, но приказ городского головы выполню.
— О, тут интересы больших людей затронуты, — удивлённо поднял брови контрразведчик. — То — то я гляжу, всё штабное офицерство забилось по щелям, как тараканы — ни одного в конторе не застать, все на обход позиций разошлись. Не в курсе, трибунал уже составил предварительное обвинение?