Сын ведьмы

Вилар Симона

Пока же девушка устроилась в сторонке, отвернулась, как будто обиделась, что ее не послушали. Но потом все-таки сказала, что, мол, пусть пришлый Неждан и готовит по-своему, но, когда уха будет на подходе, она лично вольет в нее мучную болтушку.

Добрыня попробовал было подольститься к ней, говоря, что, видать, знатная стряпуха дочка волхва, но Забава только губки пунцовые надула. Призналась через миг: да, она, конечно, знает толк в ведении хозяйства, однако возиться у печки с ухватом явно не любительница – жарко, дымно, утомительно. Зато когда станет госпожой в своем доме, сумеет наставлять нерадивую челядь.

– А без челяди тебе не обойтись? – усмехнулся в усы Добрыня. – Или у вятичей

дочери волхвов все госпожами ходят?

– Все не все, но я точно знаю, что за бедного да бесхозного отец меня не отдаст.

И Забава с удовольствием посмотрела на свои белые холеные ладошки.

Сава лишь хмыкнул.

– Такую привередливую да ленивую тебя никто замуж не возьмет. Любому мужу в доме настоящая хозяйка нужна.

– А я и буду хозяйкой, – гордо вскинула голову красавица. – Причем у того, кто мне жизнь достойную даст. Мне нужен муж, который на главное место в доме меня посадит и любить станет за красу мою. А у печи с горшками и ухватом прислужницы пусть возятся.

– Ну и хвастливая же ты, – присаливая парующую рыбную юшку, покачал головой Сава. – И кому ты такая нужна будешь? Какой прок от тебя?

– Как какой прок? А детей мужу рожать? Красивых, здоровых детей! А домом его управлять, советы добрые давать да любиться до забытья? А уж любиться я умею. Пробовала уже на прошлых купальских гуляниях. Мне понравилось.

Сава даже вспыхнул от ее слов. Буркнул сурово:

– Девушке, вошедшей в возраст, не помешало бы иметь больше скромности и рассудительности.

Добрыня же расхохотался.

– Да ты, никак, боярыней решила стать, лесовичка?

– Может, и стану, – топнула ногой Забава.

Она устроилась поудобнее, обхватила обтянутые подолом колени.

– Мне отец обещал, что жить буду в сытости и почете. И никакими любовными утехами меня в курную избу никто не заманит. Я уже видела, как в иных краях жены мужей нарочитых живут.

– Как же, видела! Да ты из лесу и носа не высовываешь. Вы, вятичи, боитесь остального мира, потому и называют вас чащобой дикой.

Забава невозмутимо откинула длинные волосы за плечи, подняла увенчанную незабудками голову.

– А вот и не чащоба мы! С помощью Велеса и Сварога небесного мы тоже в мир выходим, торгуем по рекам. Домжар, отец мой, счету обучен, ему старейшины доверяют возить товары от нескольких родов на торг-мену в волжские грады. Он и меня однажды взял!

– Никогда не слыхивал, чтобы волхвы торговали, – заметил Добрыня, сняв удерживающий волосы ремешок и тряхнув волосами. Ох и жарко же становилось! Ночью они с Савой едва ли не зубами стучали, а днем теплынь, как в середине лета. От духоты лесной даже соловьи умолкли в лесу.

Забава невозмутимо уточнила, что, когда Домжар ездил на торги, он переодевался купцом. У них были хорошие вятичские товары: цеженый мед, барсучий жир, меха разного зверя, а еще бобровая струя, столь ценимая булгарскими лекарями. Домжар и отвез им ее по уговору.

– Так ты побывала в самом Булгаре 45 на Волге? – изогнул брови Добрыня. Надо же, вятичи чащобные, а в такой торговый город пробрались.

Забава подбоченилась.

– Сварог небесный свидетель, что так и было. Я тогда еще девчонкой была, но все помню. И, главное, помню, в каких нарядах булгарские павы на рынок выходят, сколько бляшек и бусин ярких у них на груди, как подвески на головных уборах сверкают. Видела я и товары всевозможные на шумных торгах, видела высокие башни, минаретами называвшиеся 46 , и гуляли мы по площадям и предместьям, никто нас не обижал и не задевал. И, помоги матерь Макошь, никогда бы не подумала, что в мире

может быть столько народа, что люди собираются таким скопом в одном месте… У нас в лесах даже на день подателя жизни Сварога или на игрища купальские столько не сходится. Мне с тех пор иногда даже снится то многолюдье, – вздохнула девушка.

45

Булгар – главный город т.н. волжских (или камских) булгар, основавших свое государство в Среднем Поволжье еще в VII веке.

46

Волжские булгары приняли ислам в 20-х годах Х века.

– Это ты, Забава, еще Новгорода торгового не видела, – подмигнул ей Добрыня. – Не видела Киева стольного, Чернигова, Смоленска.

– Я видела Булгар! – ударила кулачком по колену Забава. Ей не нравилось, что ее восхищение столицей волжских булгар не впечатлило гостей. – И этот город был достаточно славен, чтобы завоеватель Владимир хотел подчинить его.

Добрыня сорвал травинку и стал покусывать ее. Спросил как бы между прочим:

– А когда вы с отцом там торговали?

– Говорю же, я еще девчонкой была и меня возили в Булгар переодетую пареньком, чтобы не привлечь внимания. Ведь я так хотела мир поглядеть, а мне родитель отказать не может. Позже он назвал меня своей удачей, ибо торговали мы тогда к великой своей выгоде. И успели сбыть все до того… – Она вызывающе посмотрела на своих гостей и добавила со значением: – До того, как ваш Владимир с воеводой Добрыней к граду с войском подступили.

– И ты видела их? – закусив стебель, спросил посадник. – Я имею в виду самого князя и Добрыню?

– Да! Мы оказались запертыми за стенами Булгара, когда ко граду по реке пришли ладьи князя и его дядьки Добрыни. И, поднявшись на стены, я видела их обоих.

Сава, помешивавший варево в котелке, даже выронил в уху ложку при ее словах. Посмотрел удивленно на Забаву, потом перевел взгляд на посадника.

– Ложку-то вылови, – спокойно заметил тот. – Навар рыбный от твоей липовой черпалки лучше не станет.

И обратился к Забаве:

– Ну и как они тебе? Ведь и князь, и дядька его Добрыня – первые люди на Руси.

Забава беспечно играла волосами – то на грудь перебросит и наматывает длинную пушистую прядь на пальчик, то небрежно откинет за плечо.

– То, что они оба отменные витязи, сразу видно: стать, выправка, шеломы с позолотой. И на лошадях сидели как влитые. О Владимире мне говорили, что он красив, как само ясное солнышко. Его ведь так и называют – Владимир Красно Солнышко?

Добрыня кивнул. Он ждал, что скажет девушка про него самого. Не из особого интереса, а чтобы понять, не хитрит ли она. Вон Саву сразу признала, могла и воеводу Добрыню угадать в бродячем гусляре. Она же как будто и не спешила о нем говорить. Ну ясно, девам скорее интересны те, о ком они в светелках судачат, – а о Владимире такие милашки болтали немало. И знали, какой он женолюб, скольких взял себе в жены, скольких поселил в теремах своих в Вышгороде и Берестове ради утехи плотской. Ну, до того как крестился и сделал единственной женой византийскую царевну Анну.

Сейчас же Забава принялась рассказывать, что Владимир и впрямь муж видный – как снял шлем, так волосы его и засветились, словно спелая пшеница. А вот дядька его был в броне по самые глазницы. Как будто боялся открыться, дабы чья-то стрела со стены не задела ненароком.

«Хорошо, что я тогда личину не скинул», – подумал Добрыня, понимая, что девушка так его и не разглядела.

Она же другое сказала: мол, как бы ни был воинственен и грозен дядька князя, но есть нечто, чего и он опасается.