Сын ветра. Сказки Центральной и Южной Африки
Шрифт:
Прошли еще немного — умер пятый мальчик. Они и его оставили на дороге. Они сами не знали, куда ведет эта дорога, не знали, вернутся ли домой, потому что потеряли направление. Птиц больше не было, они улетели. Мальчики были одни. Они брели и брели в темноте, не различая местности. Они заблудились! Но все же продолжали путь. Умер шестой мальчик. Они шли дальше, а вскоре умер седьмой. Вот уже совсем близко тот дом на окраине деревни. Теперь дети не сомневались, что в нем кто-то есть. Умер восьмой, следом за ним — девятый. Осталось в живых только
— Сикулума, я один войду в этот дом. Хочу увидеть, кто убивает людей, что он делает такого, чтобы дорога была убийственной для людей! Пусть даже я сам умру при этом.
— Нет, сын моего отца, не ходи туда,— отвечал Сикулума.— Мы и так, считай, на шаг от гибели. Уж лучше умереть на дороге. Не надо только выводить его из дома!
Возразил младший брат:
— Видишь, опять ты говоришь глупости! Даже теперь, на краю гибели, ты несешь вздор! Я войду один! Оставайся, если хочешь, на дороге, а я желаю его увидеть!
Сказавши так, младший брат вошел в дом. Он вошел, а тот, кто жил в этом доме, спал в комнате, его сон сторожило странное существо с одной рукой и одной ногой. Это была женщина. При появлении мальчика она воскликнула:
— Ох-ох-ох-ох! Это что за человек? Бывал ли прежде в этой стране хоть кто-то похожий на него? Не бывал!
Ситшалотшалвана ответил свирепо:
— Эй! Дай мне воды! Я хочу пить! Она сказала:
— О достойное дитя, зачем ты сюда пришел? Я боюсь смотреть, как умирают люди! Выйди за дверь, тогда я дам тебе воды.
— Я не выйду! Дай мне воды немедля!
Женщина набрала воды, подала ему, и он выпил, а потом спросил:
— Вон тот, что спит здесь, он и есть губитель людей?
Мальчик ткнул палкой в спящего. Тот проснулся, вскочил и одним ударом переломил мальчику хребет. Переломил и бросил наземь. Умер Ситшалотшалвана.
Едва Сикулума понял, что убит его брат, он пошел прочь, подальше от этого дома. Пошел не оборачиваясь. При первой возможности свернул с белой дороги на тропинку.
Вот идет он по тропинке и чувствует, что хочется пить. Поискал воду тут, поискал там, но не смог найти. Потыкал палкой туда, потыкал сюда — нет воды! Вдруг из болотца доносится голос:
— Сикулума! Сикулума! Ты причиняешь нам боль своей палкой! Подымись повыше, там есть вода.
Он бережно понес палку в руке, не касаясь ею даже земли. Поднялся повыше, там и впрямь была вода. Он напился, затем встал и пошел дальше, а сам диву дается: «Кто это там говорил в болотце?»
Так ничего и не поняв, он брел по тропинке дальше. Вдруг видит: бежит ему навстречу его собака, та самая собака, которую он оставил дома. Она появилась неожиданно, мокрая и голодная, и бежала, высунув язык и тяжело дыша. Собака подошла к нему, помахивая хвостом. Сикулума пошел за собакой, потому что знал: раз собака его отыскала, то она же его и приведет домой.
Солнце зашло. Он уснул, усталый. Собака легла рядом. На рассвете они опять тронулись в путь — впереди собака, следом за ней Сикулума. Так шли они целый день. Солнце село, и он уснул. Собака спала рядом. Утром — снова в путь, и вдруг Сикулума увидел: да это ж родные места!
Правда, еще далеко до дома, но теперь они с собакой шли по родной земле — это было ясно.
Наконец мальчик пришел в свою деревню, но он не стал заходить в дом. Встал на пороге и громко заплакал. На его плач вышла бабушка и спросила, почему он плачет. Она спросила его знаками — она ведь не знала, что Сикулума уже умеет разговаривать.
Но внук в ответ произнес:
— Нет больше, бабушка, в живых тех, с кем я отправился в путь, нет их больше в живых! Все они погибли по вине Ситшалотшалваны. Он и сам погиб. Никто не вернулся — только я один. Позови всех наших соседей, пусть отцы узнают, почему их дети не возвратились.
И он умолк. Больше ни слова не произнес. Созвали всех соседей, созвали отцов погибших детей, а когда они собрались, кто-то сказал:
— Пусть вождь говорит! Пусть расскажет, как было! Сикулума встал и начал свой рассказ:
— Однажды мы, мальчики, отправились вдогонку за птичьими стаями. Нас было двенадцать. Теперь, кроме меня, никого не осталось в живых, моего младшего брата тоже нет в живых. Он умер последним. В начале третьего дня мы увидели огонь очага, и Ситшалотшалвана предложил: «Пойдем туда!» В тот день я и заговорил. Я сказал, что туда нам нельзя идти, иначе все мы умрем...
И Сикулума рассказал все как было. Тут послышались всхлипы женщин, рыдания матерей. Все были здесь, и всеми овладела глубокая скорбь, и начался великий плач по умершим.
Потом мужчины сказали:
— Нет, нельзя обвинять одного, все дети равно виновны, и все равно поплатились жизнью. Они без спросу охотились на птиц. Никто не понуждал их к этому, они сами так захотели. Нам надо быть благодарными за то, что вернулся хоть один — старший сын вождя, что он уцелел и пришел, чтобы рассказать нам, что случилось с остальными, почему их нет здесь.
Так сказали мужчины и разошлись. Тогда Сикулума сказал:
— Я хочу, чтобы надо мной совершили обряд обрезания, я хочу стать взрослым мужчиной.
— Что ж, хорошо,— согласились родные.
Опять собрались мужчины, выслушали пожелание мальчика и сказали:
— Но как же это сделать? Ведь не осталось в живых ровесников Сикулумы, а в нашем народе не принято делать обрезание одному мальчику, тем более сыну вождя. Рядом должны быть его друзья, двое из которых будут поддерживать того, над кем совершают обряд.
— Ну что ж, соберем мальчиков помоложе. Многие привели своих детей:
— Пусть сделают обрезание нашим мальчикам, нельзя, чтобы над сыном вождя совершили обряд в одиночестве! Ничего, что мальчики малы, они выдержат!