Сын воды. В стране райской птицы. Амок
Шрифт:
Путешествие уже не казалось Пипу таким интересным, как вначале. Внизу вода, сверху вода, мокрые ветки бьют по лицу. Так шли три часа, до наступления темноты, когда пришлось остановиться на ночлег.
Весь мокрый сидел Пип возле огня, сушил одежду. От усталости ломило тело. А капли все еще падали сверху. Весь подъем успел иссякнуть. «Ради чего я тут сижу? — уныло думал Пип. — Какой черт загнал меня сюда? Не лучше ли было бы теперь находиться дома?…»
— Долго придется так идти? — хмуро спросил он у Хаона.
— Если туад хочет наверняка встретить диких зверей, надо пройти еще болота и добраться до предгорья. Здесь зверей мало и их трудно встретить.
— Мало? По-моему, их вообще нет! Спрятался, может быть, один или два, вот и гоняйся за ними.
— Потерпите, туан, — усмехнулся Хаон, — быть может, и они еще будут гоняться за вами…
Было всего лишь семь часов, а вокруг уже стояла черная ночь. Пип посмотрел в сторону и вздрогнул: что это? Будто чьи-то глаза блестят… Вот они двигаются, носятся с места на место…
— Посмотри, Хаон, что там такое?
— Где? — спросил Хаон.
— Да вон, светится. Это не глаза тигров?
— Это грибы, — спокойно ответил Хаон, — а те, что летают, — ночные светящиеся мухи.
Пип покраснел от досады: надо же было так осрамиться перед этим дикарем! Вскоре, заметив еще что-то интересное, он не произнес ни слова. А между тем лес как бы украсился светлыми гирляндами, похожими на электрические, только побледнев и послабее. Пип и сам понял, что это тоже фосфоресцирующие грибки или плесень на лианах, и продолжал молчать.
— Bay! Bay! — послышался где-то отчетливый крик. Пип пытливо взглянул на Хаона.
— Это «вау-вау», обезьяны, — сказал тот. Словно по сигналу, поданному обезьянами, лес
пробудился. Послышалось что-то похожее на хохот, где-то что-то запищало, пронзительно закричала неизвестная птица; затрещали цикады, к ним присоединились лягушки на деревьях; начиналась ночная жизнь леса, обычно кажущаяся более таинственной и страшной, чем днем.
— Не угрожает ли нам чье-нибудь нападение? — вновь спросил Пип.
— Нет, если будет гореть огонь, — успокоил его Хаон. — Главный враг — тигр — первым не нападет.
Начали готовиться ко сну. Палатку поставили, не укрепляя: ветер в лесу не угрожает. В палатке было отдельное помещение для Пипа, а спутники его разместились в другой половине. Приготовили топливо. Условились сторожить по очереди, но часа через три все уснули. Несмотря на это ночь прошла спокойно. И лишь когда начало светать, случилось что-то непонятное: кто-то стал дергать, толкать палатку. Люди вскочили, протирая глаза, а палатка вдруг начала подыматься все выше, выше… Еще мгновение — и люди оказались под открытым небом, палатка же раскачивалась в воздухе.
— Что за чудо? — вскричал Пип. Туземцы тоже раскрыли рты от удивления. Даже Хаон и тот был удивлен, но тут же громко захохотал:
— Сиаманг! Сиаманг! Смотрите!
Пип, наконец, увидел, что палатку тащит вверх большая обезьяна — гиббон, главная из яванских обезьян. Тут и другие присоединились к ней, и быть бы палатке на недосягаемой вершине дерева, если бы мингер Пип вовремя не опомнился и не схватил винтовку. Выстрел — и первый гиббон вместе с палаткой рухнул на землю. Остальные же, подняв невообразимый, пронзительный крик, бросились врассыпную и исчезли в зеленых вершинах деревьев.
На земле остался их сородич, поплатившийся жизнью за свою шутку. Ростом в метр, он почти на два метра в стороны распростер свои могучие руки. Высокая грудь и широкие плечи свидетельствовали о силе, но дальше книзу гиббон все больше и больше сужался. Даже среди обезьян гиббон выделяется своей отталкивающей внешностью, зато считается лучшим обезьяньим певцом. Для этого под подбородком у него висит мех, который во время крика надувается, как пузырь.
— Интересно сохранить его на память, — сказал довольный Пип и приказал слугам осторожно снять с первой добычи шкуру и голову.
Через два часа тронулись дальше. Все вокруг было еще мокро после вчерашнего дождя, но солнце светило весело, и настроение у путешественников поднялось. Постепенно местность начала понижаться, все более сырой становилась земля, чаще и гуще рос бамбук. Пошли болота. Хотя и хорошо знал Хаон эту местность, но и ему приходилось ломать голову, отыскивая подходящую дорогу. Он поворачивал то вправо, то влево, временами даже возвращался назад — лишь бы выбрать путь посуше. И все же мулу с каждым шагом становилось все труднее.
— Проберемся ли мы с ним? — забеспокоился Пип.
— Попробуем, — ответил Хаон. — До ближайшего сухого места осталось недалеко.
— А не лучше ли обмотать ему ноги листьями, травой? — предложил Нонг.
— Верно! — согласился Хаон. — Давайте попробуем!
Вскоре мула «обули» в широченные сапоги. Хоть и неудобно было ему шагать в них, хоть и упирался вначале, но зато меньше увязал в болоте. К сожалению, сапоги эти быстро снашивались и приходилось делать новые. А в одном особенно топком месте для него даже гать вынуждены были настелить.
Долго двигались по такой дороге, где и на короткий отдых нельзя остановиться. Счастье еще, что погода благоприятствовала: за весь день не выпало ни капли дождя. Наконец в четвертом часу вышли на сухое место. Выбрали под скалой, около ручейка, стоянку поудобнее и разбили лагерь.
— Тут и будет наш дом, — сказал Хаон. — Отсюда можно ходить в разные стороны. А я завтра же начну выслеживать зверей.
— Тут приятно пожить и побольше, — удовлетворенно заметил Пип.
Здешний лес после недавней хмурой и сырой чащи казался ему значительно суше, реже и веселее. Над головой, на скале, деревьев не было совсем; узенькая каменистая долина, где шумел родничок, заросла небольшими кустами. Хватало и солнца, и свежего воздуха.