Сын Зевса. В глуби веков
Шрифт:
Это была осень 324 года. Над Экбатанами сияло ясное прохладное небо. В городе пышно справлялись праздники Дионисия.
Александр приносил щедрые жертвы богам — за его военное счастье, за его удачи, за его славу… И неслышимо для окружающих шептал тайную молитву — пусть боги не отнимают у него Гефестиона.
Боевые состязания и состязания музыкантов и певцов. Состязания гимнастические и веселые, нарядные процессии в честь бога Диониса. После зрелищ — пиры. После пиров — снова на стадий… [125] И люди, и боги были счастливы.
*
Стадий — здесь: стадион длиной в стадий.
И только Александр не мог ни пить, ни веселиться, как прежде. Совершив необходимый обряд жертвоприношений, он ушел в покои Гефестиона. Вместе с врачом Главкием, который не отходил от больного, Александр варил напиток из целебных трав, делал припарки, самозабвенно стараясь удержать друга в мире живых.
Гефестион следил за ним благодарными глазами, но чувствовал, как, несмотря на все старания, жизнь уходит из его тела…
— Я не отпущу тебя, Гефестион. Нет, не отпущу. Этого не будет.
Так прошло шесть дней. Александр уже ни днем ни ночью не покидал Гефестиона. Ему казалось, что только его присутствие удерживает друга на земле.
Гефестион то дрожал в ознобе, то сгорал от жара. И в те минуты, когда Александр отлучался, он требовал у Главкия вина. Врач умолял не пить вино — оно губительно. Гефестион грозно приказывал дать вина, он уверял, что вино возвращает ему силы. И Главкия, тайком от Александра, подавал ему чашу с вином.
На седьмой день, рано утром, Александр вошел в покой Гефестиона и тихо остановился на пороге. Гефестион лежал спокойно. Дыхание было легким, и на лице, словно отсвет вечерней зари, горел темный румянец.
Александр неслышно подошел к его ложу, сел. Гефестион спокоен, ему лучше, смерть отступила.
Смерть! Сколько смертей видел на своем веку полководец Александр! Тысячи, десятки тысяч. Сколько людей убил он сам, своей рукой. А теперь смерть стоит у ложа человека, который ему так дорог!
Нет, боги не допустят этого. Нет, не допустят. И почему он может умереть? Умирают под копьем, под мечом, под стрелой. А во дворце, в дни праздника, среди тишины и роскоши… Как может умереть человек?
Он взял чашу, налил вина, вышел на дворцовый двор. И там, в углу, на домашнем алтаре совершил возлияние богу Дионису.
— Прости меня, о Дионис! Прости и защити моего друга!
Он так горячо каялся в преступлении, совершенном в Фивах, где он когда-то разрушил храм Диониса, и так жарко просил милости бога, что это его успокоило. Бог Дионис не может остаться глухим к его мольбам!
Пришли телохранители царя, его этеры.
— Царь, тебе надо показаться народу. Праздник без царя — не праздник. Сейчас на стадии начинается гимнастическое состязание мальчиков. Ждут тебя, чтобы начать.
Александр, приказав Главкии не отходить от Гефестиона, отправился вместе со свитой на стадий.
Это было увлекательное и радостное зрелище. Толпы людей кругом, кричащих, подбадривающих, вопящих от восторга… Тонкие, бронзовые, загорелые тела мальчиков, бегущих вокруг стадия. Как они ловки, как быстры, как мелькают их ноги!..
— Царь…
Царь кричал вместе со всеми, захваченный зрелищем.
— Царь…
— Кто меня зовет?
Юноша из свиты Гефестиона, бледный, испуганный, стоял возле него.
— Царь… Гефестиону плохо…
Александр вскочил и бросился бегом к своей колеснице. Он не помнил, как домчался, как взбежал по лестнице… Умерив шаг, чтобы не испугать больного, он вошел в его покой.
— Что с ним?
Врач молча стоял в стороне, опустив глаза.
— Что с тобой, Гефестион?!
Гефестион не ответил.
— Гефестион!
Александр взял его за руку. Рука упала. Александр глядел на него остановившимися глазами.
И вдруг понял:
— Он умер!
Будто мечом ударили прямо в сердце. Александр с криком и рыданиями упал на холодеющее тело Гефестиона. Он кричал и плакал как исступленный и укорял богов за их жестокость…
Три дня друзья не могли увести Александра от тела Гефестиона. Три дня он ничего не брал в рот и ни о чем не мог ни слышать, ни говорить…
На четвертый день он пришел в себя. Что-то сломалось в его душе. Ему казалось, что радости в его жизни больше не будет. Не может быть. Жизнь впереди как пустынная дорога. Гефестиона нет. Нет. В эти минуты, холодный и угрюмый, Александр презирал богов — они могли спасти Гефестиона. И не спасли его.
Готовили погребальное шествие. Царь приказал не жалеть ничего для похоронного обряда — ни золота, ни драгоценностей… Распоряжаясь, приказывая, объясняя, каким надо сделать погребальный костер, он понемногу втянулся в обыденную жизнь.
ВАВИЛОН
В горах уже наступила зима. Сугробы снега засверкали в ущельях, и морщины серых скал стали белыми.
Огромное войско Александра двигалось к Вавилону. На пятый день пути македоняне увидели Евфрат. Спокойные зеленые воды огромной реки шли вровень с берегами. На тучной земле желтели хлеба. Поселяне снимали с финиковых пальм темно-золотые плоды.
Александр со своим отрядом этеров ехал впереди войска. Угрюмый и молчаливый, забывший, что такое улыбка, он глядел вперед, в фиолетовую даль, куда ушла, сопровождаемая Фердиккой, погребальная колесница Гефестиона, направляясь в Вавилон.
Войско осталось на берегу Евфрата, около Киса, маленького города без стен. Александр со свитой продолжал путь к Вавилону.
Очертания стен великого города уже поднимались перед глазами, когда произошла эта странная, таинственная встреча. На дороге стояли вавилонские предсказатели — халдеи. Они остановили царя:
— Царь, выслушай нас. То, что мы скажем, тебе необходимо знать.
Александр молча сошел с коня. Халдеи отвели его в сторону.
— Царь, — заговорили они все сразу, — не входи в Вавилон сегодня. Нам было предсказание от бога Бэла — для тебя будет это не к добру!