Сын Зевса. В глуби веков
Шрифт:
На это нечего было возразить. Надежда на встречу облегчила горе разлуки.
«Что еще сделать для них? — думал Александр, видя, как строятся для похода его старые воины. — Чем еще утешить их?»
— Кратер, друг мой, ты пойдешь с ними и проводишь их, — сказал он своему верному полководцу. — Они увидят, что я отдаю их под твою охрану, и оценят это. Они ведь знают, что я дорожу тобой пуще глаза!
Кратер, как всегда, без возражений принял приказ. Он стоял перед царем, сдержанный, невозмутимый. Александр давно уже заметил, как поседела его борода, как осунулось его лицо, как он постарел… В суете дел, пиров, забот и замыслов Александр не видел, не замечал самых близких людей. Они здесь, рядом, — и это хорошо. Но вдруг наступал час, когда словно каким-то беспощадным лучом освещалось лицо друга, и он с удивлением видел, что человек уже не тот, что он многое потерял — силу, молодость. Александр обнял Кратера.
— Но я отпускаю тебя не только вождем уходящих войск, — сказал он, — ты доведешь их домой и возьмешь на себя управление Македонией…
— А Антипатр? — прервал Кратер в изумлении.
— Ты возьмешь на себя управление Македонией, — твердо продолжал Александр, — Фракией и Фессалией. Антипатру я уже послал приказ явиться ко мне и привести молодое войско. Но не раньше, чем ты придешь в Македонию и примешь правление из его рук.
Македоняне, молча вздыхая, провожали своих стариков. Их уходило почти десять тысяч. С ними уходил их любимый полководец Кратер…
Старики шли со своей македонской выправкой, стройно держа ряды, все дальше, все дальше уходили они по желтой равнине.
В обозе стоял плач их азиатских жен и крик их азиатских детей.
МЕСТЬ ДИОНИСА
Вот и снова Экбатаны, прохлада гор и лесов, старый дворец мидийских царей с разноцветными зубчатыми стенами.
Царь принес жертвы — они были благоприятны. В угоду богам в городе прошумели эллинские игры и состязания.
И на вечернем пиру, в кругу близких друзей, Александр под тем же внезапным лучом озарения увидел своего любимого друга Гефестиона. Гефестион молча пил. Его похудевшее лицо было желтым, под глазами лежали коричневые тени.
— Все ли хорошо у тебя, Гефестион? — негромко, со страхом спросил Александр, заглядывая ему в глаза.
Гефестион ответил улыбкой:
— Ничего плохого не случилось.
— Что же томит тебя?
— Не знаю.
— Может быть, тебе неприятна твоя жена Дрипетида?
— Я не видел ее со дня свадьбы.
Александр нахмурился, закусив губу. Он приказал жениться Гефестиону на женщине, которая ему противна.
— Она мешает тебе?
— Я не знаю, где она.
Значит, дело не в Дрипетиде. Просто, как видно, он болен. Надо послать к нему врача.
А где его, Александрова, персидская жена Статира? Он тоже ее не видит. И она не является к нему. Это хорошо, что не является. Может быть, она поняла, что он женился на ней, лишь следуя своим замыслам смешать народы. А может, просто ненавидит его — за гибель своего отца, за гибель своего персидского царства…
После пира Александр велел врачу Главкию осмотреть Гефестиона — акарнанца Филиппа уже не было в живых.
Главкия вернулся к царю в полночь. Царь стоял на крепостной стене старого дворца. Он невидящими глазами смотрел на город, спящий внизу. Огромная медная луна висела в небе. Над ней остановилось длинное темное облако, зловеще подсвеченное оранжевым светом.
— Что?
— Он болен, царь. И ему не надо пить вина.
— Опасно?
— Нет. Если будет лечиться. Думаю, что это лихорадка.
— Это опасно?
— Врач должен находиться при нем. Но с ним трудно, царь. Он не хочет ничего слушать. Я сказал, чтобы он не пил так много вина. А он отвечает, что он пьет для бодрости, что иначе у него нет сил!
— Не оставляй его. Если отлучишься, вели другому врачу остаться при нем. Он лег?
— Да, царь. Он сказал, что очень хочет спать.
Александр спать не мог.
Что же с Гефестионом? Лихорадка. Но это не такая уж страшная болезнь. Он выздоровеет. Он должен выздороветь!
Александр повторил эти слова, стараясь поверить им. Но злые предчувствия томили его, и сердце его холодело от страха. На заре, так и не ложившись, он прошел в покои Гефестиона.
Гефестион сразу открыл глаза, и Александр с болью заметил, что глаза эти полны неестественного жаркого блеска и что тени на лице еще глубже.
Александр сел рядом. Они молча смотрели друг на друга. Александру показалось, что Гефестион прощается с ним.
— Ты что? — сказал он, бледнея. — Ты что?..
Гефестион как-то неловко, словно стесняясь, что болен, усмехнулся:
— Еще не умираю.
Александр встал, заглянул в кратер, стоявший на столе. Вино блестело на самом дне.
— Клянусь Зевсом, ты опять пил, Гефестион! Тебе нельзя пить вина, разве ты не знаешь?
— Меня мучит жажда. Как в Гедросии.
О, эта Гедросия! Она живет в них, в их крови, в их мозгу… Они прошли через ее губительное дыхание, они победили ее. Но так ли это? Не мстит ли им Гедросия за эту победу?
— Нам предстоит много дел, Гефестион. Мы с тобою построим новые корабли и обогнем Аравию. Мы возьмем аравийскую землю — там большие природные богатства, недаром ведь Аравию называют счастливой. Говорят, когда плывешь мимо ее берегов, то воздух полон ароматами… Мы и там построим новый город — Александрию Аравийскую. Ты сам — клянусь Зевсом! — ты сам будешь строить ее!
— Да, да, Александр…
Темные, пылающие глаза Гефестиона глядели куда-то в пространство. Александр, увлеченный своими замыслами, продолжал:
— Я думаю, надо будет заселить берега Персидского залива — там пустынно. И острова тоже. В Персидском заливе много жемчуга. Видишь, сколько нам дел предстоит с тобою? Выздоравливай скорей, Гефестион. Сбрось с себя эту проклятую немочь, Гефестион!
— Я ее скоро сброшу, Александр.
— Скоро?
Мгновение он смотрел на Гефестиона остановившимися глазами. Александр уловил тайный смысл этого короткого слова и поспешно вышел, стараясь сдержать рыдание. Нет, боги не допустят этого!