Сын
Шрифт:
Внутри было темно, но шторы не задернуты, и света для того, чтобы разглядеть кровать, хватило.
Она была застелена и пуста.
Симон вошел в комнату и проверил ванную. Зубная щетка и паста.
Он вернулся и, не зажигая света, уселся на совершенно лишний в этом помещении стул у стены. Вынул телефон и набрал номер. Где-то в комнате раздался писк. Симон открыл шкаф. На «дипломате» лежал аппарат, и на дисплее высвечивался его собственный номер.
Симон сбросил звонок и повалился обратно
Мальчишка сознательно не взял с собой телефон, чтобы его не смогли отследить, но вряд ли он рассчитывал, что кто-то сможет отыскать его в таком густонаселенном районе.
Симон прислушивался к темноте. Прислушивался к часам, отсчитывающим последние минуты.
Маркус еще не спал и потому увидел, как по улице идет Сын.
Маркус держал желтый дом под наблюдением с тех самых пор, как другой человек пришел туда несколько часов назад. Он даже не раздевался, был наготове.
Он узнал походку Сына, идущего по тихой ночной улице. Когда тот проходил под фонарями, их свет гладил его. Он казался усталым, может быть, он шел очень долго, потому что его покачивало. Маркус поймал его в бинокль. На нем был костюм, он держался за бок, а голова его была обвязана окровавленным платком. Что это у него на лице, кровь? Так или иначе, его надо было предупредить. Маркус осторожно открыл дверь в свою спальню, прокрался вниз по лестнице, обулся и побежал к воротам по жиденькой травке на их газоне.
Сын заметил его и остановился у ворот собственного дома.
– Добрый вечер, Маркус. Разве ты не должен сейчас спать?
Спокойный мягкий голос. Могло показаться, что он побывал на войне, но говорил он так, словно рассказывал сказку на ночь. Маркус подумал, что когда он вырастет и перестанет бояться, то тоже будет говорить таким голосом.
– Вам больно?
– В меня что-то попало, когда я ехал, – улыбнулся Сын. – Не страшно.
– В вашем доме кто-то есть.
– Да? – сказал Сын и посмотрел на черные блестящие окна. – Полиция или бандиты?
Маркус вздрогнул. Он видел фотографию по телевизору. Но еще он слышал, как мама сказала, что бояться нечего, потому что этот человек приходит только к плохим людям. А в «Твиттере» многие им восхищались и писали, что пусть свиньи душат свиней и что жутких насекомых иногда натравливают на еще более жутких насекомых.
– Думаю, ни те ни другие.
– Вот как?
Марта проснулась оттого, что в комнату кто-то вошел.
Ей снился сон. Сон о женщине с чердака. О ребенке. Что она видит ребенка, он жив, он все время был там, был заперт в подвале, где постоянно плакал и ждал, когда его выпустят. И вот его выпустили. Он был здесь.
– Марта?
Его голос, его спокойный, чудесный голос, звучал странно.
Она повернулась в кровати и посмотрела на него.
– Ты говорил, что я могу прийти. Никто не открывал, но я ведь знала, где лежит ключ, и…
– Ты пришла.
Она кивнула:
– Я заняла эту комнату, ничего страшного?
Он просто кивнул и уселся на край кровати.
– Матрац лежал на полу, – сказала она, потягиваясь. – Кстати, когда я собиралась положить его на место, с рамы кровати упала тетрадь. Я положила ее на стол.
– Да?
– А что матрац делал на…
– Я под ним прятался, – произнес он, не отводя от нее глаз. – А когда выбирался, то просто сбросил его на пол и оставил там. А что это у тебя?
Он поднял руку, до этого прижатую к боку, и провел по ее уху. Марта, не отвечая, позволила ему прикоснуться к сережке. Дуновение ветра всколыхнуло занавески, которые она нашла в сундуке и повесила. В комнату проник луч лунного света и упал на его руку и лицо. Марта оцепенела.
– Это не так опасно, как кажется, – сказал он.
– Царапина на лбу – нет. Но у тебя кровь идет из другого места. Откуда?
Он распахнул пиджак и показал. Правая сторона рубашки была пропитана кровью.
– Что это?
– Пуля. Она пробила край бока и прошла насквозь. Совсем не опасно, только небольшое кровотечение, скоро пройдет…
– Тихо, – сказала она, сбросила одеяло, взяла его за руку и повела в ванную.
Не обращая внимания на то, что он видит ее в нижнем белье, она покопалась в аптечке. Нашла «Пирисепт» двенадцатилетней давности, два рулона бинта, вату, маленькие ножницы и бандаж. Потом заставила его раздеться до пояса.
– Как видишь, я просто избавился от кусочка бокового жира, – улыбнулся он.
Марта видела и похуже. Видела и получше. Она промыла раны и заткнула ватой отверстия там, где пуля вошла и вышла. Потом она обвязала его бандажом вокруг пояса, после чего сняла платок с запекшейся крови на лбу, и из царапины сразу потекла свежая кровь.
– У твоей мамы где-нибудь есть портновские ножницы?
– Мне не надо…
– Я сказала, тихо.
Она потратила четыре минуты и сделала четыре стежка, чтобы соединить края пореза.
– Я видел в коридоре «дипломат», – сказал он, когда она бинтовала ему голову.
– Эти деньги не мои. А местные власти выделили достаточно средств на ремонт, так что спасибо. – Она закрепила концы и погладила его по щеке. – Вот так, теперь надо бы…
Он поцеловал ее. Прямо в губы. Потом отпустил.
– Я люблю тебя.
И снова поцеловал ее.
– Я не верю тебе, – сказала Марта.
– Ты не веришь, что я тебя люблю?
– Я не верю, что ты целовался с другими девчонками. Ты ужасно целуешься.