Сын
Шрифт:
А несколько часов спустя Неекару, Эскуте и я сидели у костра, ели сухую лосятину и глазели на повседневную суету лагеря. Эскуте был не в духе. Обычно он подолгу возился со своей прической, тщательно завязывая волосы в пучок на макушке, но сегодня даже не подновил краску на лице.
— Жирный Волк рассердится на меня? — осторожно спросил я.
— Он отрежет твой маленький шустрый член. Надеюсь, оно хотя бы стоило того.
— Не слушай его, — успокоил Неекару. — Все хотели бы переспать с Жуткой Лентяйкой, а удалось только тебе, кроме, конечно, того парня, который заплатил за нее
— Это мой отец заплатил пятьдесят лошадей, а не жирный братец. Если бы она досталась отцу, я бы не возражал.
— Э, поглядите, наш Эскуте сердится.
— А почему бы и нет? Если я захочу жениться, где мои пятьдесят чертовых лошадей? Да вдобавок Жуткую Лентяйку предлагают почему-то Тиэтети.
— А на ком ты хочешь жениться? — поинтересовался я.
— Ни на ком. Это просто для примера. На ком мне жениться, если этот ублюдочный толстяк отхватил самую прекрасную девушку на свете?
— Ее сестра не хуже, — заметил Неекару.
— Меня надули, в этом все дело. Он жирный бездельник, а в дураках оказываюсь я. Восьмерых из тех мустангов, что отдали за нее в качестве выкупа, привел отцу я. Когда мой брат в последний раз участвовал в сражении?
— Тебе лучше замолчать, — осадил его Неекару.
— Мне нет дела, кто это слышит.
— Смотри, как бы потом не пожалеть.
Мы помолчали. Я не понимал, почему Эскуте так переживает. У него уже целых шесть скальпов, и пусть он поменьше ростом и не такой здоровяк, как отец и брат, все равно фигура у него прекрасная, он ловкий и сильный, и вся наша молодежь — и парни, и девушки — его уважает. А потом подумал, что, пожалуй, он прав: Жуткой Лентяйке не было равных в племени.
— Ленивые Ноги привел очень милую пленницу, блондинку, видел?
— Желтые Волосы, — поддакнул я.
— Ага. Она ничуть не хуже Жуткой Лентяйки.
— Я не собираюсь жениться на затраханной рабыне. Не обижайся, Тиэтети.
— Мы все в каком-то смысле из пленников, — примирительно сказал Неекару.
— Да, но все равно я не стану на ней жениться.
— Вчера ночью ты не злился, — сказал я.
— Нет. На тебя я и не злюсь, Тиэтети. Я рад, что ты наконец попробовал, что это такое, ты заслужил. Злюсь я на отца. Жирный — старший, поэтому он всегда прав, все полагается ему, и эти чертовы пятьдесят лошадей, он ведь даже не торговался!
— Все понимают, что вождем станешь ты, — утешил Неекару. — Всем известно, что твоему брату не бывать вождем. Он просто человек, у которого есть богатый отец.
— Ага, а если меня убьют прежде, чем я стану вождем? А отец будет и дальше нянчиться с жирным и покупать ему новых жен?
— Тогда я позабочусь, чтобы твой скальп остался при тебе.
— Какое счастье. — Эскуте печально качнул головой.
— У тебя есть отец, — сказал Неекару. — Уже за это можно быть благодарным судьбе.
— Твой отец умер достойно, он не потерял скальп. А сейчас он в счастливых охотничьих землях.
— Спасибо за добрые слова, Эскуте, и где же эти благословенные земли, интересно? Говорят, где-то на западе, там, где заходит солнце. Ты удивишься, но, знаешь, иногда мне очень хочется спросить совета у отца, почувствовать его ладонь на своем плече,
— Прости, — опустил голову Эскуте. — Я не должен жаловаться.
— Вот — в кои-то веки твои губы произнесли правду.
— Ладно вам, — встрял я. — Скажите лучше, смогу я еще раз встретиться с Жуткой Лентяйкой?
— Насколько я знаю своего братца — нет.
— Трудно сказать, — проговорил Неекару. — Но вообще-то мечтать о ней — это очень плохая мысль, Жирному Волку это может не понравиться. Он поступил очень благородно и, наверное, просто хотел достойно выглядеть в глазах людей.
— Ей тоже понравилось, я точно знаю.
— Будь осторожен, мальчик, — предостерег Эскуте.
— Ей понравилось, потому что муж дал на это разрешение. Если что-то подобное случится без его позволения или если даже он просто заподозрит что-то, он отрежет ей нос и уши, изуродует лицо. Ну и с тобой произойдет что-нибудь подобное.
— В твоих интересах, — назидательно продолжал Эскуте, — чтобы он продолжал считать тебя юнцом, не представляющим угрозы. Это, в общем, так и есть.
— Лучше погляди на ее сестру, Цветок Прерий. Она пока не замужем.
— И не такая лентяйка. И, по правде говоря, не такая красотка.
— Но все равно хорошенькая. И умная.
— И за ней увиваются мужчины поважнее тебя, убившие не одного врага и угнавшие множество лошадей.
— Не говоря о том, что Эскуте трахал ее, так что почти наверняка уже кое-чем заразил.
— А еще лучше всерьез заняться стрельбой и верховой ездой, а все случившееся считать просто подарком Великого Духа.
— Скальпы и лошади, сын мой.
Я угрюмо молчал.
— Но если какая-нибудь другая девушка захочет навестить тебя ночью, по собственной воле, и умудрится пробраться мимо Неекару и меня, что маловероятно, тогда ты, конечно, можешь поиметь ее. Но вот наоборот — скажем, ты пообщался с девушкой и она тебе дала ясный знак, ну, к примеру, разрешила тебе засунуть в нее палец, пока она собирала дрова, то есть ты уверен, что нравишься ей, и тебе жутко хочется найти местечко, где бы перепихнуться с ней, и ты решишь навестить ее в типи…
— Ее отец убьет тебя на месте, — закончил Неекару. — Или кто-нибудь из родственников.
— И потом просто отдаст Тошавею лошадь в уплату за твою смерть.
— Короче, — подвел итог Неекару, — женщина, пока она не вышла замуж, может миловаться с кем пожелает и сама выбирает любовника. Но если она будет вести себя так же, выйдя замуж, ей отрежут нос.
— Так что мне теперь делать?
— Нет, только послушайте этого бледнолицего, — покачал головой Эскуте. — А он ведь потерял невинность только восемь часов назад.