Сыночкина игрушка

Лисицкий Валерий Борисович

– Согласна! – как можно громче постаралась подтвердить Катя. Теперь она балансировала над пропастью даже не на проволоке, а на тончайшей, невидимой леске. – Согласна!

Она перевела взгляд на выжившего мучителя. Выглядел тот ужасно. Глаза заплыли, превратившись в две узкие щёлки, окружённые иссиня-чёрными подушками вздувшейся кожи. Вся нижняя челюсть представляла собой сплошную рваную рану. Его кадык судорожно дёргался вверх и вниз, и Катя с отвращением догадалась, что парень глотает кровь, текущую ему в глотку. Она поверить не могла, что он продолжает стоять на ногах, что ещё не рухнул следом за своим отцом,

медленно умирая от полученных травм. Пашка заговорил, и девушка разглядела, как блестят в свете лампы залитые кровью острые осколки зубов.

– Шена… – изуродованный безумец тяжело сглотнул. – Шена… Шаглашна!

– Конечно! – Горячо подтвердила Катя. – Конечно же, я согласна! Я же сказала!

Обрывки плоти на Пашкиных челюстях разошлись в стороны, обнажая два ряда сломанных зубов, и её едва не стошнило. «Господи, он улыбается…»

– Нам нужен доктор, Паша…

Катя попыталась поменять положение тела и, к её удивлению, смогла сделать это. Видимо, организм впрыснул в кровь новую порцию адреналина. Она чуть поднялась на кушетке, бережно волоча по матрацу повреждённую руку.

– Ни… – дурачок отчаянно замотал головой, разбрызгивая в стороны кровь и слюни. – Ни-ни-ни! – он ткнул в Катю пальцем и произнёс громко и угрожающе: – Шена! Ше-на!

– Мне плохо, Паша. Плохо и больно. И тебе тоже, я ведь знаю, я вижу… Нам нужно к доктору! Пойдём к врачу, пожалуйста!

Пашка задумался. Его раны не могли не доставлять ему боль. Обычный человек уже давно рухнул бы на пол, суча ногами и зовя на помощь. Но только не сын маньяка. У него хватило сил даже на то, чтобы поразмышлять о всей ситуации, склонив голову на бок. В наступившей тишине Катя молилась, призывая на помощь всех богов, каких только знала.

– Ага… – произнёс, наконец, Пашка, и Катя едва не рассмеялась от облегчения. Но дурачок продолжил: – Дотор потом… Сечаш – шена!

И, ловко сунув большие пальцы под резинку тренировочных штанов, парень дёрнул их вниз, мгновенно стаскивая до колен. Взвизгнув, Катя попыталась отползти к дальней стенке, разрывая дистанцию, но тот с неожиданной скоростью бросился вперёд и, схватив её за правую ногу, рывком пододвинул к себе.

– Шаглашна!

И в следующий миг его огромная туша уже придавила девушку к койке. Катя забилась, пытаясь скинуть насильника с себя, но на это у неё не хватило сил. Покалеченная левая рука стукнулась о холодную стену, и рана на ней взорвалась чудовищной болью.

– Нет! – выкрикнула жертва.

– Шаглашна! – проревел в ответ Пашка.

Его изуродованное лицо нависло прямо над Катиным. Не перестававшая идти из многочисленных ран кровь, смешанная со слюной, тягучим потоком полилась ей на лоб и волосы, вызывая зуд и жжение. Девушка попыталась закричать, и парень без раздумий заткнул ей рот ладонью.

Катя почувствовала, как что-то горячее и твёрдое упирается ей в бедро. Окончательно потеряв разум от ужаса, девушка принялась размахивать руками вокруг себя, шаря ладонями по полу и стенам. Её правая рука схватилась за холодную ладонь мёртвого маньяка и она, давясь слезами, отдёрнула пальцы.

«Мой первый раз будет с этим… С этим!»

Полная ужаса и отвращения мысль полностью заполнила сознание Кати. Поэтому она не сразу поняла, что произошло, когда рукоять ножа, оброненного маньяком, будто по собственной воле прыгнула ей в ладонь.

–

Ш-ш-ш-шена! – по-змеиному прошипел сын маньяка ей прямо в лицо. И в следующий миг Катя с дикой яростью воткнула нож ему в бедро.

83.

Света вздрогнула, когда раздался особенно громкий раскат грома. Посуда на полке над плитой звякнула, что-то металлическое свалилось на пол в комнате. Женщина торопливо покрутила головой по сторонам, зябко обхватив себя руками. В раскатах грома ей послышался крик, полный не то ужаса, не то радости.

«Да нет… Показалось…»

По её телу медленно расплылось ощущение странной, чуть отдававшей возбуждением уверенности. Будто она приняла решение, над которым долгое время раздумывала. Тяжёлое, но единственно верное.

«Но ведь я ничего не обдумывала…» – подумала Света.

Хотя она и сама понимала, что это неправда. Есть вещи, о которых думает глубинная, звериная часть нашего рассудка. Сознание впадает в ступор, отключаясь, а подсознание в этот момент трудится. Трудится, принимая на себя тяжесть ответственности, на которую никогда не согласился бы разум. Света поднялась на ноги и, проигнорировав выключатель, шагнула в полный дрожащих теней коридор. Её тело уже знало, что нужно делать.

84.

Кате всегда казалось, что проткнуть человеческую плоть ножом чертовски тяжело. Что остриё клинка с заметным усилием преодолевает сопротивление эластичной кожи, а мышцы и связки твёрдые, как пластик. Поэтому глубоко в душе она даже удивилась, когда клинок легко и не встретив особенного сопротивления, по самую рукоять вошёл в дряблую Пашкину плоть.

Сумасшедший завыл и вздрогнул всем телом. Гримаса боли исказила его и без того изуродованное лицо. Кровь струёй полилась Кате на руку, но пальцы не разжались на рукояти и не дали ей выскользнуть, когда Пашка резко двинул бедром. Клинок выскочил из его тела, как из растаявшего масла.

Девушка надеялась, что он вскочит с неё или откатится в сторону. Что он попытается зажать рану руками и, хотя бы на мгновение, забудет о ней. Но даже истекая кровью, Пашка не остановился. Беспорядочные и бессмысленные движения тазом участились, дыхание сбилось и вырывалось из распахнутого рта вместе с капельками крови, падавшими Кате на лицо. У него так и не получалось войти в неё, и это будило ярость, придававшую ему сил.

– А! – коротко выкрикнула Катя.

И дурачок, словно откликнувшись на этот звук, мгновенно сжал её горло руками. Катя ощутила, что Пашка нечеловечески, чудовищно силён. Он комкал её горло, как мягкую глину. Девушка чувствовала, как дыхание перехватывает, и пульс начинает стучать в висках. Вернулась боль. Причём одновременно во всём теле, заныл каждый ушиб, каждая ссадина. Сломанные рёбра застонали и заскрипели. Левая рука отнялась и повисла плетью. Катя не могла больше даже хрипеть, не говоря уж о криках…

Подвижной оставалась лишь правая рука. Кисть, всё ещё сжимавшая деревянную рукоять, онемела и потеряла чувствительность, но всё ещё слушалась команд мозга. Она как будто увлекала за собой всю остальную руку, заставляя сокращаться измучанные Катины мышцы.

Правая рука плавно отошла в сторону. Чуть поблёскивающий клинок едва заметно дрожал. Пашка особенно яростно двинул тазом между Катиных ног, но так и не смог добиться желаемого. Насильник издал разочарованное ворчание. И Катя ударила.