Сыновья человека с каменным сердцем
Шрифт:
Видит бог, Леонид так позаботился о своем друге, что даже родная мать не смогла бы сделать лучше!
Возок, в котором они должны были совершить путешествие, уже стоял наготове; он представлял собою крытые воловьей кожей сани на хорошо подбитых стальных полозьях, с юфтовым картузом спереди и запятками позади; тройка лошадей была уже запряжена, у коренного бубенцы висели под самым лучком крутой дуги, а у пристяжных – на оглобле; ямщик с длинным кнутом на короткой рукояти расхаживал перед лошадьми, удерживая их и дожидаясь, пока молодые господа выйдут из дому. Прежде чем забраться внутрь крытого возка, Леонид еще раз
– Стало быть, взаправду едешь?
– Да.
– Тогда прими от меня этот амулет. Мне вручила его матушка перед смертью. И сказала, что он убережет меня от всех опасностей.
То был небольшой перламутровый медальон в золотой оправе; он изображал битву святого Георгия с драконом.
Эден отказался от фамильной реликвии.
– Благодарю тебя, друг, но я не верю в амулеты. Единственно во что я верю, – это в звезды. Мои звезды – любящие женские глаза.
Леонид пожал руку друга.
– Тогда признайся в одном. Сколько звезд у тебя – две или четыре?
Лишь одно мгновенье колебался Эден, а потом ответил:
– Четыре!
– Хорошо! – воскликнул Леонид и помог Эдену забраться в возок.
Кучер по очереди пригнул к себе лошадиные морды; схватив коней за холки, он чмокнул их в шершавые теплые губы, перекрестился, затем удобно устроился на облучке, взял вожжи, и через минуту сани полетели по заснеженным улицам русской столицы. Было уже утро, время приближалось к восьми часам, но звезды еще мерцали в небе, и окна в домах повсюду были закрыты ставнями.
На севере светает поздно.
До самого Смоленска дорога не баловала наших путешественников разнообразием. Погода стояла морозная, но ясная. На почтовых станциях им быстро и без проволочки меняли лошадей, и повсюду они находили ночлег со всеми удобствами, которые в любой стране можно получить за деньги.
Но вот по приезде в Смоленск почтмейстер предупредил их, что назавтра ожидается дурная погода, ибо к вечеру в город отовсюду слетались вороньи стаи; купола почернели от великого множества птиц.
– Что нам вороны. Много ли они понимают в погоде? – ответили почтмейстеру путники и спозаранку пустились в дорогу.
Леонид сказал ямщику, что до Орши проще всего добираться по льду замерзшего Днепра. Но тот так настойчиво убеждал барина в том, что это приведет к неизбежной потере времени и ссылался на отсутствие придорожных трактиров, где можно передохнуть и пропустить стопку горячительного, что Леонид махнул рукой и согласился ехать по почтовому большаку. То ли лошадей жалел кучер, зная, что ледяной покров портит им ноги, то ли была у него в одном из придорожных шинков знакомая шинкарочка…
Когда они ранним утром выезжали из Смоленска, стоял такой густой и плотный туман, что путники едва сумели выбраться из города. Ямщик приладил бубенцы, чтобы не столкнуться с какой-либо встречной подводой. Друзья, сидевшие в возке, не могли разглядеть в этом тумане ничего, кроме кончика курившихся сигар, которые потрескивали в тяжелом, густом воздухе так, словно были начинены селитрой. Туман был столь удушлив, что казалось, будто сама больная земля, выделяя пар, издает чумное зловоние.
Только к полудню немного прояснилось. Серый туман вдруг начал сверкать; мириады мельчайших кристалликов повисли в воздухе, образовав плотную серебристую вуаль, сквозь которую едва виднелось холодное и неяркое белесое блюдечко: то было солнце.
Затем
Короткое время солнце так сильно пригревало, что путникам захотелось сбросить шубы.
Вскоре пришло и объяснение этому странному явлению. На севере стремительно поднималось кверху некое темное чудовище; сначала оно казалось фиолетовым, но затем стало приобретать бурую, свинцовую окраску; оно было бесформенным, с рваными краями и плотной черной сердцевиной. Это чудовище неслось по гладкой равнине навстречу солнцу, и, наблюдая страшную скорость, с какой оно поднималось ввысь, можно было представить себе, что произойдет в следующее мгновенье, когда оно закроет собою солнце: весь край сразу станет пепельно-серым.
Леонид выглянул из кибитки и тихо проговорил:
– Ну, друг, беда: буран!..
– Что такое «буран»?
– Сейчас узнаешь.
Все небо превратилось в сплошную тучу, которая заклубилась в бешеном вихре. Равнина мгновенно сделалась свинцовой. Между черным небом и свинцовой землей, кружась и танцуя, возникло косматое белое привидение, детище снежных полей, настоящий снеговой вулкан, чьи стопы упирались в землю, а глава уходила в облака! Эта северная колдунья с диким воем воздвигала не из песка, а из снега громадную пирамиду и радовалась тому, что кружащийся в безумной пляске колосс отчаянно несется по равнине, разрушая и сметая все на своем пути – леса, дома, людей, животных, Вот что такое буран.
– Ну, Эден, коли он нас захватит, мы и в самом деле вместе отправимся в ад или в рай.
Тройка без понукания брела шагом, как могла. В стороне виднелся чистый кусок неба, и ямщик старался добраться туда, пока их еще не настигла буря. Он ласково обращался к лошадям, называя их то братушками, то кормильцами, поминал святого Михаила и святого Георгия.
Внезапно полыхнула молния.
Молния и гром в разгаре зимы, при двадцатидвухградусном морозе! За первым блеском молнии последовали другие, гром не затихал ни на минуту, казалось, будто снеговой вулкан извергает из себя огнедышащих драконов, чьи гигантские туловища при каждом сверкании молнии походили на чудищ апокалипсиса; они отливали холодным, жутким белым светом, господствуя над всем окружающим миром.
Ветер выл, гудел и свистел. Лошади скоро стали; тщетно ямщик призывал всех святых и чертей; не помогал и кнут – коней ничем нельзя было больше сдвинуть с места.
Через несколько секунд все вокруг погрузилось во мрак и вихрь. Путники не различали даже друг друга.
Буран настиг их, и с этого мгновения все окутала тьма; лишь голубое сверкание молний на какую-то долю секунды разрывало перед ними «ту ночь средь бела дня.
Неистовый, яростный ветер загонял во все щели и вмятины кибитки острый, колючий снег, похожий на растолченную стеклянную пыль. По кожаному верху, казалось, били гигантской плетью; в какой-то миг путникам почудилось, будто возок трещит по всем швам, разваливается на части; сани содрогались, словно детская игрушка, которую трясут мужские руки. Леонид наклонился к Эдену и посмотрел ему в глаза.