Сыновья человека с каменным сердцем
Шрифт:
Даже после этого Рихард не мог заставить себя осудить своего приемыша, он лишь проклинал текущую в его жилах «материнскую кровь».
Тщетно ломал он голову над тем, как устроить будущее Карла, но тот избавил его от этой заботы: он записался в волонтеры. Наспех навербованный полк именовался добровольческим; туда принимали всякого, кто хотел.
Из полка Карл снова прислал Рихарду жалостное покаянное письмо; жизнь там пришлась ему не по душе На этот раз Рихард за ним не поехал. Только послал выкуп – сумму, которую казна взимает с граждан за освобождение от обязанности защищать отечество. Затем Рихард предоставил Карлу возможность самому избрать для себя какой-нибудь честный жизненный путь, пообещав, что за какое бы дело тот ни взялся, он может рассчитывать на его, Рихарда, поддержку.
Юноша выбрал себе карьеру и притом самую достойную! Он получил должность фискала. [158] Теперь он чувствовал себя превосходно.
Рихард, со своей стороны, постарался получше устроить его судьбу; используя свои связи среди влиятельных особ «конституционной эпохи», он добивался продвижения по службе своего подопечного. И достиг цели. Карл Палвиц проник в сословие чиновников, и видимо, прочно там утвердился.
Правда, у него нередко случались мелкие неприятности денежного характера, но опекун обычно улаживал их, раньше чем дело доходило до скандала.
158
Чиновник, надзирающий за деятельностью ведомств, учреждений, главным образом, в финансовой области
Так продолжалось до тех пор, пока Карл Палвиц не достиг совершеннолетия.
Однажды утром, когда в длинном зале, именуемом бюро, он вместе со своими коллегами усердно перемножал ряды цифр, вошел столоначальник.
– Послушай, – обратился он к Карлу, – там в передней тебя ожидает какая-то женщина.
– Молодая?
– Не знаю. Твоя область – спирт, возьми спиртометр да измерь.
– Элегантная?
– Tertia qualitaet. [159]
Палвиц вышел к ожидавшей его посетительнице. То была женщина уже не первой молодости. Одета она была довольно скромно, но с претензией на элегантность.
159
Третий сорт (лат.).
При появлении Палвица дама неожиданно кинулась ему на шею и расплакалась.
– Полноте, полноте, сударыня, успокойтесь. Надеюсь, я не тот, кого вы разыскиваете.
– Вы Карл Палвиц?
– Да, я.
– Мой сын!
– Черт побери, сударыня! Когда я имел честь видеть вас впервые, у вас был не такой потрепанный вид. Чем могу служить?
– Ах, я очень несчастна.
– Я так и подумал. Но куда девалось ваше счастье?
– Я стала нищей.
– Недурное ремесло, только заниматься им надо умело. Даже подоходным налогом не облагается! А куда же исчез ваш особняк?
– Его забрали злые люди. Кредиторы.
– Проклятые кредиторы! Не надо было заводить с ними знакомства. Но я видел в твоем доме и графов и баронов, – правда недолго, пока ты не отослала меня в море, – что ж, разве и их отняли кредиторы?
– О, стоит очутиться в беде, и никто тебя знать не хочет.
– Вот видишь, сколь мудрым становится человек под конец жизни.
– Мне негде теперь голову приклонить. Вся моя надежда – только на тебя.
– Вот напасть! Для полноты счастья только не хватает, чтобы ты повисла у меня на шее.
– Сын мой! Милый сыночек!
– Пока ты была богата и дела твои шли хорошо, тебе и в голову не приходило говорить мне «сын мой, милый сыночек». Имей в виду, я сам еле свожу концы с концами и не в состоянии дать тебе ни гроша. Насчет того, чтобы ты попрошайничала «in thesi» [160] я не имею ничего против, но не вздумай клянчить у меня – заранее тебя предупреждаю!
– Не говори со мной так жестоко, ведь я все же твоя мать.
' – Но я не могу отплатить тебе даже тем, чем ты отплатила своей собственной матери, запрятав ее на старости лет в сумасшедший дом! Я не пользуюсь столь большим влиянием.
160
В принципе (лат.).
– Карл, сын мой! Я буду твоей служанкой, стану стряпать, стирать, убирать за тобой! Позволь мне только приютиться под твоей кровлей.
– Вот еще! Именно об этом я всегда мечтал! Не дай бог, все эти куруцы пронюхают, что ты – моя мать, а меня и без того здесь не слишком любят. Ты же знаешь, какая у тебя в этой стране репутация? Каждому ребенку известно, что ты натворила. В конце концов и австрийские власти тебя возненавидели. Когда иссякли поводы для ябед, ты принялась измышлять заговоры сама и строчить ложные доносы. Вот тебя и выгнали отовсюду. Теперь же, когда все над тобой потешаются и ненавидят тебя, ты решила заявиться сюда в надежде, что я соглашусь таскать тебя на своей спине! Нет, мне такая обуза ни к чему. Если кто-либо смекнет, с кем я здесь любезничаю, мне конец. Если я дам тебе хотя бы грош, меня сочтут за легкомысленного мота, и я не смогу претендовать даже на получение пособия на дороговизну. Поэтому я и говорю: поищи себе более состоятельного сына.
Находившийся в то время в передней старый канцелярский служитель не мог смолчать, слыша столь бессердечные речи:
– Эх, сударь! Не следовало бы вам все же разговаривать с матерью таким образом!
Карл Палвиц трусливо покосился на старика. Он был не храброго десятка и не решался дать отпор ни одному настоящему мужчине, кем бы тот ни был.
– Ну хорошо, хорошо. Не к чему нам вести разговор при посторонних. Приходи к двум часам дня ко мне на квартиру, там и потолкуем. Вот тебе адрес.
И, сунув матери свою визитную карточку, он поспешил в канцелярию.
– Кто к тебе приходил? – полюбопытствовали коллеги.
– Можете себе представить – мамаша!
– И что ты с ней намерен делать?
– В няньки пристрою.
Вскоре в канцелярии опять появился столоначальник.
– Послушай, Палвиц, тебе здорово нынче везет. Тебя искал твой приемный отец.
– Почему же он не вошел?
– Не хотел мешать твоим занятиям.
– А что он принес?
– Деньги.
– Много?
– Целую уйму.
– С такого простака станет. Но сколько все же?
– Около пяти тысяч форинтов. Вот они, держи.
Удивленный Палвиц взял конверт. В нем лежали деньги и записка в несколько строк:
«Карл Палвиц! Вы достигли совершеннолетия, и тем самым пришел конец моему опекунству. В час своей кончины Ваш отец вручил мне все свои наличные деньги. Какова была общая сумма, Вы увидите из расписки принявших их военного командира. Отец Ваш пожелал, чтобы по достижении Вами совершеннолетия я вручил эти деньги Вам. С момента их получения они лежали в банке, и на них нарастали проценты. Теперь я передаю Вам всю эту сумму. Используйте ее на полезные цели.
Рихард Барадлаи».