Сыны мести
Шрифт:
Наконец птицы отступили, взмыли ввысь, и я добежал до незнакомки. Она лежала неподвижно у подножия алтаря и улыбалась. Странное свечение вокруг её тела пропало. Лишь глаза по–прежнему сияли.
— Дура! Что ты наделала?
Я опустился на колени и протянул руку, чтобы осмотреть её рану. Я знал руны — пусть не все, но жрицы даровали мне пару исцеляющих заклятий, и у меня отлично получалось. Может, я ещё успею ей помочь. Может…
— Не прикасайся ко мне, Хинрик. — Она прикрыла глаза и улыбнулась ласково, как мать при взгляде на
— Лежи смирно, — приказал я и потянулся к её плащу.
— Оставь. Всё уже давно свершилось. Всё предначертано. Выполни долг, Хинрик.
Я не знал, кем она была и зачем сделала это. Но мог попробовать спасти ее. Хотя кого я обманывал? Эта безумная только что воткнула нож себе в грудь. Странно, что она всё ещё дышала и могла говорить.
Незнакомка покачала головой и закрыла глаза. Она выглядела безмятежной, словно совсем не чувствовала ранения. Я прикоснулся к ней, и тут же перед моим лицом взорвалась яркая вспышка. Глаза чуть не лопнули от внезапной острой боли.
— Ааа!
Сияние ослепило меня, я почувствовал, что ноги оторвались от земли. Я выронил факел, повис в воздухе и куда–то полетел, яростно болтая руками и ногами.
Удар. Боль пронзила спину и шею. Всё перед глазами резко потемнело. Я оглох и ничего не видел.
А затем пришла тьма.
Глава 2
— Хинрик! — Низкий рык воительницы Вигдис сотряс лес. — Где ты, лисье отродье?
Мгновенно очнувшись, я подпрыгнул, точно напуганный кот.
И тут же пожалел об этом: спина и голова болели так, что впору было молить о быстрой смерти. Но боль отступила, когда я с ужасом вспомнил события прошлой ночи. Та безумная женщина! Она же наверняка лежит у жертвенного камня, мёртвая. И мне придётся как–то объяснять остальным, откуда она взялась в лесу Хевн.
Я осторожно поднялся и, пошатываясь, напраился к алтарю. Под утро явно прошёл дождь, вся одежда промокла. Плащ стал тяжёлым, меня бил озноб. Но сейчас, судя по всему, это было меньшей из моих проблем.
При свете солнца роща выглядела всё такой же зловещей, но привычной. Жрицы огородили тропу шестами с черепами, к ветвям деревьев привязали множество красных лент. Плоский валун, служивший алтарным камнем, был покрыт следами засохшей крови, остатками мяса и птичьим дерьмом.
Женщина будто испарилась. Словно и не было здесь никого прошлой ночью — ни незнакомок, ни стаи воронов. Отпечатки ног, если они и остались, занесло песком с берега и прибило дождём. Мой потухший факел валялся неподалёку. Я похлопал себя по поясу — ритуальный нож был со мной. Повезло, что не потерял, иначе нарвался бы на ругань.
Хорошие вести — не придётся объяснять, откуда взялась зарезанная женщина. Плохие — я вконец перестал понимать, что видел ночью.
И кроме того, теперь я оброс целой гроздью проблем.
Во–первых, ночное бдение я испортил и не довёл до конца. Это
Во–вторых, что бы я ни видел ночью, но ударился я наяву, и причём сильно. Словно и правда рухнул на спину с большой высоты. И вряд ли смогу выдержать тренировочный бой. Ходить–то мог с трудом, не то что драться. К тому же, судя по положению солнца, на учёбу я давно опоздал.
В-третьих… У меня не получится внятно объяснить, что случилось ночью. Одно дело, когда женщины Свартстунна проводили обряды, чтобы увидеть видения — там всё было понятно: колдовство, вороньи ягоды, особые песни. Но меня к подобным ритуалам не подпускали, ибо я родился мужчиной. А значит, вороньих снов увидеть не мог. Тогда что это было? Вряд ли боги снизошли до меня и дали знак. Получается, я помешался. Видимо, не стоит рассказывать о произошедшем. В лучшем случае засмеют.
— Хинрик!
Ну всё, она меня нашла. Вигдис продралась сквозь лапы елей и вышла на меня. Я поклонился и приготовился к наказанию.
— Здравствуй, воительница.
Она возвышалась среди поляны, словно гора: русая с проседью коса покачивалась меж лопаток, изрезанное старыми шрамами лицо зверски оскалилось. Правда, выглядела она бледнее обыкновенного. Под глазами легли глубокие тени.
Щурясь от солнца, она разглядывала меня. Заметила мокрую одежду и поняла, что я ночевал в лесу. Обычно в таких случаях мне прилетала крепкая затрещина за опоздание на тренировку — и не всегда даже я удерживался на ногах. Если чего Вигдис, жрица богини Хевн, не жалела, так это тумаков и нагрузок. Особенно для меня.
— Ты не явился на бой, Дылда, — вместо приветствия проворчала воительница.
— Прости меня.
— Ты не закончил бдение — в нескольких рощах нет твоих следов. И ты не убрал алтари.
— Виноват, почтеннейшая.
Что ещё мне оставалось делать? Только принимать кару и держать язык за зубами. Вигдис выбросила вперёд руку, но тумаков не последовало.
— Снимай плащ, обсохни, — огорошила женщина и пошевелила пальцами от нетерпения. — Что стоишь, как чурбан? Давай сюда мокрое и иди со мной. Гутлог желает тебя видеть.
Я удивлённо взглянул на Вигдис.
— Но мы же собирались тренироваться?
— Ещё помашем топорами, если богам будет угодно. Сначала к Гутлог.
— Зачем я ей понадобился?
— Не знаю. Я не ведаю её мыслей. Приказала привести тебя — и я приведу.
Я молча последовал за Вигдис. Гутлог была мне как мать и многое прощала, но для всех она в первую очередь оставалась верховной жрицей. Не следовало предавать её доверие.
Главный храм, где стояли изваяния многих богов, располагался на самом высоком холме острова. Там Гутлог и другие мудрые жёны принимали просителей, вершили ритуалы и посвящали в жрицы. Я частенько бывал наверху: то и дело приходилось таскать воду, дрова, свечи, клетки с жертвенными зверями и прочие тяжести.