Сыны мести
Шрифт:
— Ну да, конечно! Вдруг ты опять помирать соберёшься, а меня рядом не будет? — Эспен испуганно огляделся по сторонам и перешёл на громкий шёпот. — Твой колдун меня потом в лягушку превратит!
— Не превратит, — улыбнулся я. — Разве что принесёт в жертву кому–нибудь из богов.
— Вот и я о чём! Вас после того, что вы в овраге учудили, вся деревня боится. А мне рано помирать, я должен вырасти и стать воином. Да и сестре с отцом надо помогать…
Я едва не расхохотался. Видимо, Эспен принял мои слова за чистую монету, а я не стал
От разговора нас отвлекло оживление на улице. Сразу несколько голосов о чём–то спорили, кто–то низко захохотал — мне показалось, что это был Халлвард Кровавый Топор. Эспен тоже навострил уши.
— Глянешь, что там за шум? — попросил я.
— Ага.
Эспен подбежал к выходу и выглянул за порог.
— Охотники вернулись! — широко улыбаясь, возвестил он. — С хорооошей добычей. Сегодня будет мясо.
— Вот как.
— Ешь давай, пока не остыло, — поторопил Эспен и указал на хлопотавшую у очага девицу. — Миску отдай Аник. Она моя сестра, заправляет хозяйством. Ну а потом спи или что там ещё больным положено делать. Я пойду.
— Загон чистить?
— Туши сами себя не разделают, — с серьезным видом проговорил мой помощник и скрылся на улице.
Я кивнул и принялся за еду, размышляя о будущем. Вернулся Кровавый Топор — это хорошо. Халлвард, судя по всему, был готов меня защищать, случись беда. Но вот Коли… Будь я на его месте, но непременно попытался бы отомстить мне за братьев. Сердце у него доброе, но пылкое, и парень мог сгоряча наломать дров. Значит, мне нельзя этого допустить.
Охота и правда удалась на славу. Люди Халлварда порадовали деревенских двумя оленями, тремя зайцами и кабаном. Как я понял, Кровавый Топор заключил договор со старостой Асмандом: в обмен на кров и молчание мятежники защищают деревню и помогают по мелочи, а также отдают половину добычи с охоты. Халлвард поставил условие — первый пир после охоты всегда совместный. Поэтому после заката я лежал у благоухавшей сосновой смолой стены и глотал слюни, предвкушая большую трапезу.
Эспен пару раз заглядывал ко мне и тут же убегал работать, когда я говорил, что не нуждался в помощи. Молодцом был парень. Такие далеко пойдут.
Под вечер вернулся сам староста Асманд. Толстопузый и неповоротливый, он с хмурым видом прошагал по деревянному настилу, расселся у очага и принялся отчитывать дочь.
— Почему солому не перестелила?
— Не успела, — отозвалась Аник. — Работы много. Эспена ты отправил помогать с мясом, и я здесь была одна на весь дом!
— Лентяйка. Твоя мать всё успевала.
Я ощутил порыв заступиться за девушку, но вспомнил предупреждение Ормара. Не гневить старосту, каким бы подлецом тот ни оказался. Я открыл было рот, но успел проглотить слова.
— У матери была
Я невольно ею залюбовался: высокая и гибкая, как ивовая ветвь, с роскошной копной таких же рыжих, как у Эспена, волос. Ей явно было не впервой получать выговоры от отца, но держалась она смело. Глаз не потупила, смотрела с вызовом и яростью. Словно крылатая дева из небесной армии богини Эльскет.
Асманд явно перегибал: весь день я за ней наблюдал — Аник ни разу даже не присела. Наверняка валилась с ног от усталости, но не хотела показывать слабость перед суровым отцом.
— Не учи меня хозяйству, пигалица! — рявкнул староста и замахнулся.
Этого я уже стерпеть не смог.
— Может и правда наймёшь или купишь работника на то серебро, что дал за меня начертатель? — предложил я, вылезая из тьмы своего угла.
Асманд замер, прислушался, а затем опустил руку. Аник взглянула на меня из–за спины отца и сокрушённо покачала головой. Дескать, зря я влез. Но было поздно.
— Очнулся, значит. — Староста двинулся на меня. — Животик не болит? Ещё раз встрянешь в разговор — оторву язык.
— Ты со всеми гостями так ласков? — безмятежно улыбнулся я, подавляя гнев. — Даже с теми, кто платит серебром? Или мне сказать начертателю, что твоё дружелюбие стоит дороже?
При упоминанииоб Ормаре Асманд остановился и принялся сверлить меня недобрым взглядом. Девица вернулась к работе.
— Мы будем к тебе добры, — наконец сказал староста. — До тех пор, пока ты не дашь повода в тебе усомниться. Мой… Эспен не справляется со своей работой из–за тебя.
— Тогда, быть может, ты и правда наймёшь помощника?
Обожаю такой ход мыслей. Асманд алчно откусил кусок, который теперь не может прожевать, но винит в этом всех вокруг. Как эта деревня ещё держалась–то с таким старостой? В том же Эрхелле подобного самодура наверняка давно бы подняли на вилы.
Асманд не ответил мне, лишь напоследок метнул злобный взгляд и направился к выходу. Едва он ушёл, Аник метнулась ко мне и вылила на меня ковш ледяной воды.
— Совсем сдурел? — крикнула она. — Не смей перечить моему отцу! В следующий раз окачу кипятком — ничего наколдовать не успеешь.
Я проморгался и фыркнул.
— Дурная баба, это была моя единственная рубаха! И теперь спать на мокром лежаке.
— Высохнешь. Вечер длинный. — Она наклонилась ко мне так, что наши носы едва не соприкоснулись. — Никогда. Не. Перечь. Старосте.
— Он был неправ.
— Знаю. Но он главный в этом доме. Не хватало их вечных ссор с Эспеном, так ещё и ты нарываешься!
— А что с Эспеном?
— У него спроси. — Аник вдохнула и выдохнула, пытаясь унять ярость. — В нашем доме суровые порядки. Если хочешь мне добра, не вмешивайся. Так будет лучше всего. Колдун ты или нет, мне всё равно, я тебя не боюсь. Не влезай.