Сыны мести
Шрифт:
Наконец мы вышли на широкую поляну, и Конгерм остановился.
— Добро пожаловать. Здесь живёт Ормар. — Он моргнул. — Будь осторожен в этих лесах и не гневай духов. Они хорошие, но не любят, когда их тревожат без важной причины.
— Зачем же мне их беспокоить? — удивился я.
— Если начертатель разрешит тебе остаться, то однажды придётся. Общение с духами — часть обучения. Без этого тебе не получить руну.
Я поправил лямку заплечного мешка и принялся искать дом Ормара. Поляна выглядела обжитой, но всякому гостю сразу стало бы понятно, что здесь жил колдун. Через усеянное разнотравьем поле тянулась узкая тропа, уходившая
— Под защитой Ормара Эйрикссона. Оставь оружие здесь.
— Ага, — отозвался Птицеглаз. — Но ты можешь взять топор и ножи. Иди по тропе, она приведёт тебя прямиком к дому.
— Ты не пойдёшь со мной? — удивился я.
— Нет. Вам нужно поговорить наедине. Кроме того, я и так всё узнаю. — Когнерм улыбнулся и постучал пальцем по уху. — У меня глаза и слух как у птицы.
— Тогда до встречи, — кивнул я. — Чем бы она ни закончилась.
Я ступил на тропу и прошёл между шестами, почувствовав мощь нанесённого рунного заклятья. Не желай Ормар меня видеть, да ещё и с оружием, сейчас я бы наверняка корчился от боли на земле. На Свартстунне в некоторых рощах стояли такие же охранные шесты. Жаль, что не везде. Быть может, они смогли бы защитить жриц.
Медленно шагая, я изучал растения. Очень непривычный набор трав для леса. Здесь росло то, чему в таких местах взяться неоткуда. Значит, Ормар или кто–то другой специально их высадил. Удобно. И забавно: на Севере травничеством и лекарством традиционно занимались лишь женщины. Видимо, Ормар пошёл в своих познаниях куда дальше положенного. Впрочем, как и я.
Наконец дорога вывела меня в подлесок. Узкой змейкой она вилась между поросших мхом валунов и уходила на окруженный вековыми дубами холм. Там я увидел очертания старой хижины. Тёмное дерево, маленькие окошки закрыты пузырями, на стенах росло цепкое растение, обвивавшее постройку до самой крыши.
Начертатель сидел у костра перед домом. Услышав мои шаги, он поднял голову и молча указал на место у огня. Я добрёл до него, снял мешок со спины и устроился напротив Ормара так, чтобы нас разделяло пламя.
— Почему ты вернулся? — хрипло спросил начертатель.
Казалось, за это время он постарел на добрый десяток лет. Колдун выглядел измождённым, руки истончились, кожа приобрела нездоровый сероватый оттенок. Вечер был тёплым, но Ормар страдал от холода — закутался не только в плащ, но и в шкуру.
— Ты был прав, учитель. Я пришёл на Свартстунн и не нашёл того, чего искал. Свартстунна больше нет.
— Я знаю, что случилось на Свартстунне, — раздражённо оборвал начертатель. — Я спросил, зачем ты вернулся.
Я уставился на пламя, собираясь с мыслями. Лгать было нельзя, но и правду озвучить непросто.
— Хочу мести, — наконец сказал я. — Когда Гутлог вызвала меня в храм, рассказала о моём происхождении и назвала сыном мести, я не мог принять всего этого. Да и как можно было согласиться убить кого–то, кто ничего дурного тебе не сделал? История матери взбудоражила меня, но… — Я поднял глаза на Ормара. — Этого было мало. Недостаточно, чтобы хвататься за оружие и лить кровь. Я так не мог, не так воспитан. Но сейчас Гутфрит отнял у меня то, чем я действительно дорожил. Теперь эта месть стала не просто предназначением,
Начертатель кивнул.
— Продолжай, Хинрик.
— Я всё сказал.
— Нет, не всё. Я вижу, что ты колеблешься даже сейчас. Ответь, почему.
И ничего же от него не утаишь.
— Потому что я встречался с Гутфритом лично. Я бы сказал, что он достойный человек, не знай я, что он сотворил с моими близкими. И я не понимаю, как один и тот же муж может вершить столько зла и делать не меньше добра. Это меня смущает. Потому я колеблюсь.
— И это справедливые сомнения, — кивнул Ормар. — Представь, что ты Гутфрит. Почему бы ты так себя повёл?
— Не знаю.
— Не зли меня, юноша. — Колдун уставился на меня в упор, и его единственный глаз пылал гневом. — Думай. Ты отрёкся от пути начертателя и оскорбил меня, а сейчас приполз обратно, скуля, как битая псина. А все потому, что больше не прижмешься к дряхлой титьке Гутлог. Потому, что бежать тебе больше некуда. Хочешь, чтобы я принял тебя — докажи, что заслуживаешь моего внимания. Думай. Я не стану возиться с дураком.
И хотелось бы возразить, да нечего. Ормар был прав. Я и правда нанес ему большую обиду. Иные наставники за такое убивали даже самых любимых учеников. Мой колдун пожалел меня, он явно предвидел случившееся, но мудро отпустил. И в итоге я сам наказал себя за дерзость.
— Гутфрит говорил, что его родной Туннланд был в опасности, — начал я. — Земли оскудели, зверь ушёл, люди голодали. На пиру конунг говорил, что делал всё ради Туннланда.
— Дальше.
— Если бы моя земля умирала, если бы мои люди разъезжались по всему свету, то я бы, пожалуй, тоже мог решиться на зло во спасение родного края. Но я не знаю, что именно угрожало туннам и насколько велика была их беда.
— А теперь подумай как нейд, которым наполовину являешься, — приказал Ормар. — В каком положении сейчас твой дом?
— Захвачен. Но люди не умирают с голода. У них есть пища. Правда, всё добро уходит на юг, к туннам. Нейдланд кормит и даёт Гутфриту людей. Но Гутфрит смотрит в сторону Эглинойра — говорят, на островах много хорошей земли. Вроде бы даже отвоевали кусок владений у тамошних королей и поселились там.
Ормар недобро оскалился.
— Значит, ты оправдываешь Гутфрита?
— Нет. Я понимаю, что не знаю его истинных стремлений. Туннланд он уже спас, сперва заключив с нами союз, а затем став во главе двух земель. Но я не могу понять, почему он уничтожил Свартстунн. Зачем поднял руку на жриц. Разве что…
Я вспомнил о странном эглинском монахе.
— Возможно, Гутфрит хочет принести нам другую веру. В мёртвого бога. При конунге есть жрец с островов.
Ормар впервые за нашу встречу растянул сухие губы в подобии улыбки.
— И зачем ему это?
— Не знаю точно. Хочет уничтожить нашу память? — предположил я. — Сделать наших богов слабее?
— По крайней мере ты не так глуп, как порой кажешься. — Ормар бросил пару поленьев в костёр и внимательно уставился на меня. — Мыслишь в нужную сторону, но знаний тебе не хватает. И всё же в одном ты прав: Гутфрит не зря приволок с собой того жреца мёртвого бога. Болван в рясе уверен, что склоняет Гутфрита к принятию своей веры, что однажды макнёт его седую башку в бочку с водой, и тот станет плясать под дудку островитян. Но конунг куда умнее: он изучает эту молодую веру, ибо видит в ней большую пользу. Какая, по–твоему, в ней польза?