Сыны Перуна
Шрифт:
Глаза боярина округлились от ужаса. Прямо на него смотрел пропавший без вести Кнуд, сжимая в руке длинный острый кинжал.
— Не кричи. Все равно никто не услышит. Поблизости никого нет, ты сам об этом позаботился. А человека твоего я зарезал, вон он там, в коридоре лежит, остывает, — беззвучно рассмеялся убийца, приставив к горлу боярина нож. — Надо бы тебя князю выдать, посмотрел бы я, как он тебя на части рвать будет, да только если сдам, боюсь, что и меня он не пощадит за ту ночку, что мы ему устроили по твоей просьбе.
Страба дрожал
— А грека твоего я не тронул, он мимо прошел, ничего даже не заподозрив. Пусть князю киевскому вредит, мне от того большой беды не будет, только благо. Он ведь, Олег, стало быть, друзей моих погубил. Моди и Сигвальд по его вине погибли. По его и по твоей.
— Я тебе денег дам, — наконец-то произнес трясущийся боярин.
— Деньги я и сам возьму без твоего позволения, — и Кнуд рванул мешок, который Страба сжимал в руках.
Страба изо всех сил вцепился в сумку с золотом, и в этот момент нурман с хищным оскалом вонзил боярину нож прямо в горло. Несчастный захрипел, выпуская из рук свое золото. Монеты с громким звоном разлетелись по полу.
— А здесь даже больше, чем украл этот кривичский пес Заруба, — произнес Кнуд, сжимая в руках окровавленные монеты. — Теперь, пожалуй, стоит подумать о том, чтобы построить свой корабль, — усмехнулся нурман и принялся собирать свое внезапно обретенное богатство.
10
Когда Радмир подъехал к дому заклейменной финской старухи, Асгерд уже ждала его. На ней был скромный наряд, не было броских украшений, а лицо ее было бледным и бесстрастным. Она стояла перед домом и смотрела куда-то в сторону, словно не замечая подъехавшего юношу. Молодой воин слез с коня и подошел к женщине.
— Лето закончится скоро, и дороги размоют дожди. Князь выбрал неудачное время для похода на южные земли, — Асгерд словно говорила сама с собой.
— Олег планировал начать поход раньше, но ему помешали, — словно бы оправдывая своего вождя, произнес Радмир.
— Ваш конунг собрал большое войско из покоренных им народов, — Асгерд назвала Олега на скандинавский манер. — Сотни ратников встанут под знамена предводителя русов и будут сражаться, прикрываемые его щитом с белым орлом. Олег уже не может отложить войну и поведет вас в бой во что бы то ни стало. Эта война будет трудной и долгой. Много прольется крови, и многие воины падут в боях за новые земли. Ваш Перун любит воинов, любит кровь, так же как любит их наш бог Тор — сын великого Одина. Завтра запылают костры в дубовых рощах, ваши жрецы напоят идолов жертвенной кровью, и боги будут слушать песни ваших скальдов о боях, победах и героях. Ты можешь не вернуться с этой войны, как не вернулся с прошлой мой муж Альв. Я не хочу снова оплакивать дорогого мне человека. С тобой будет сражаться мой брат, и он тоже может погибнуть.
— Но мы оба можем выжить и обрести славу.
— Слава не дает женщинам мужей, а детям отцов. Она дает только
В глазах Асгерд стояли слезы.
— Слава дает гордость, и эта гордость наполняет сердца живых. Дети растут, купаясь в славе отцов, и стремятся стать похожими на них. Жены, не дождавшиеся своих мужей, получают заботу выживших. Мы, воины, должны выполнить свой долг или умереть, этому мы посвятили свою жизнь. Твоя кормилица была права. Пока ты молод и силен, пока кровь твоя горяча, нужно жить и радоваться тому, что ты жив, даже боль может приносить радость. Для меня это будет первый опыт. Я убивал, но ни разу не был в сражении и теперь я хочу почувствовать, что это такое.
Асгерд рассмеялась ему в лицо.
— Ты совсем еще мальчишка, как я могла не заметить этого раньше. Но все равно ты нравишься мне таким, какой ты есть. Прощай, мы не увидимся никогда, мы с тобой из разных миров, и нас не может связывать что-то по-настоящему большое.
Женщина села в седло и пустила коня вскачь. Радмир еще долго смотрел ей вслед, освещаемый ярким светом луны.
Книга третья
«В славянских землях»
Глава первая
1
След обрывался на берегу реки. Вода еще не успела размыть прибрежный песок, и место, где стояла лодка, было отчетливо видно.
«Значит, только что они были здесь», — подумал Радмир, отодвигая концом копья закрывавшие обзор заросли тростника.
Над рекой, водная гладь которой покрылась чуть заметной рябью, плотной стеной стоял густой непроглядный туман. От воды тянуло холодом, а от речной зелени — кувшинок, лилий и густого камыша, — исходил какой-то особенный, ни на что не похожий запах утренней свежести.
— По воде ушли, — тщетно вглядываясь в туман, произнес Радмир, обращаясь к своим спутникам. — Лодка у них тут была, теперь не догнать.
— Вниз по реке они спустились, — потрогав рукой влажный буровато-зеленый мох, сказал Любим. — Видишь, на том берегу тростник не примят, не поломан. Мы сверху пришли по реке, раз их не встретили, точно вниз поплыли.
— Какой еще тростник, я того берега вообще не вижу? Туманище стоит, хоть топор вешай, — молодой рус по имени Варун зачерпнул пригоршню воды и жадно припал к живительной влаге губами.
— А ты не брюхо водой наливай, а лучше ей глазищи свои промой, может, тогда и разглядишь чего, — старый матерый полянин, озираясь вокруг, втягивал носом воздух, как идущая по следу гончая.
Варун что-то недовольно пробурчал в ответ, но не стал вслух спорить с Любимом, умению которого идти по следу зверя или человека завидовали многие.
— Значит, идем вниз по реке. Смотреть во все глаза, если кто увидит что, сразу подать сигнал условный, — и Радмир бесшумно нырнул в кусты.
Все четверо воинов, сопровождавших Радмира, последовали за своим молодым предводителем без рассуждений.