Сыны Солнца
Шрифт:
Телосложение этих великанов-охотников соответствовало их шестифутовому росту. Могучая мускулатура конечностей и груди выделялась под розовой волосатой кожей. Они покорно подчинялись осмотру вождя, но держали себя, как равные, с избранным ими же начальником. Когда вождь спросил, запасся ли один из каждого десятка охотников дощечками для добывания огня в предохраняющих от сырости кожаных мешочках, эти большие дети, всегда готовые повеселиться, разразились громким смехом и шутками.
Охотники ловко отделались от неприятной обязанности таскать прибор для добывания огня. Им удалось уговорить одного юношу, принятого лишь две-три луны
По приказу вождя, один из охотников два раза протрубил в бизоний рог. То был сигнал, призывавший всех остающихся здоровых мужчин для распределения между ними обязанностей. Одним поручалась защита селения, другие должны были участвовать в ближайшей охоте на оленей. Вскоре на реке должен был начаться ледоход и тогда бесчисленные стада оленей, направляющиеся к северу через одну или три четверти луны после продвижения мамонтов и носорогов, должны были в свою очередь покинуть ледяные склоны Пири.
Виссили-Рора обратился к охотникам на оленей с краткой речью. Он им напомнил, что Виссу-Уара — великий покровитель охоты — создал и размножил священных животных на пользу яванов, поэтому они должны истреблять их в строго ограниченном количестве, не больше, чем необходимо для нужд племени. Вождь требовал также, чтобы строго соблюдался древний обычай: прежде, чем ударом копья сразить оленя, попросить у него прощения.
После этого он обратился к десятку мужчин, остающихся в селении, и в коротких словах объяснил им их обязанности.
Аллига-Марю (Орлиные Перья), еще не оправившемуся от раны, полученной им во время набега на страну груандисов, Виссили-Рора передал на время своего отсутствия высшую власть. Минати он благосклонно поручил каждый вечер осматривать жилища и проверять, хорошо ли заложены отверстия камнями, преграждавшими доступ в пещеры, и зажжены ли огни, отгоняющие волков и гиен
На остальных мужчин была возложена обязанность использовать пленных груандисов для постройки летних хижин, крытых оленьими шкурами. Но так как никто из присутствовавших не знал точного количества пленных, — частью проданных в ближайшие селения, частью разбежавшихся накануне большого празднества охотников на мамонтов и, наконец, частью заключенных в глубине пещер, то Аллига рассердился и велел немедленно расследовать это дело. Как настоящий вождь, он решил собственными глазами проверить число рабов.
Рабы считались общественным достоянием и содержались в пещере, проход куда каждый вечер закладывался камнями. Их выпускали оттуда лишь для выполнения самых тяжелых работ, таких, как рубка, переноска и обработка пней и деревьев.
Огромные круглые камни, закрывавшие вход в пещеру, уже были отодвинуты в сторону, и, не дожидаясь приказа вождя, мальчишки визгливыми голосами, вызывавшими эхо в пещере, выкрикивали:
— На работу, груандисы! Выходите, вонючие животные! Торопитесь, а то отведаете кнута!
Им
Самые высокие из сорока-пятидесяти дикарей ростом были не больше двенадцатилетнего ребенка. Они, казалось, были очень испуганы и толкали друг друга под тяжелыми ударами бичей. Их непомерно длинные торсы и неуклюжие короткие конечности казались сплошь состоящими из одних мускулов. На уродливых руках виднелись толстые и растопыренные пальцы. При ходьбе они ступали наружной стороной широкой бесформенной ступни.
Огромная голова на низкой шее, едва выступавшей между широкими плечами, выдавалась вперед, увеличивая и без того вытянутое, как звериная морда, лицо с тяжелой, лишенной подбородка нижней челюстью. Глаза, нос, рот и уши были огромных размеров, а лоб был такой низкий и покатый, что сливался с плоским черепом. Огромные глаза, глубоко сидящие под нависшими над ними в виде козырьков надбровными дугами, горели, как головешки.
Мальчишки, гурьбой толпившиеся у пещеры, кидали в них камни и кричали:
— Груан! Груан!
Одни груандисы были совсем нагие, другие кутались в изношенные звериные шкуры. Они торопливо проходили тяжелой, раскачивающейся походкой. Некоторые испускали на своем примитивном наречии какие-то нечленораздельные звуки.
Один из них, когда безжалостный удар ремня во второй раз окровавил его голое плечо, как затравленное животное, устремился вперед, сбив с ног одного за другим двух своих товарищей; он пробился через толпу и с такой силой ударил головой явана, что тот зашатался.
Человек-зверь в своем безумном порыве нечаянно коснулся свисавшей с плеч вождя бизоньей шкуры и осквернил ее своим нечистым прикосновением. За это ему тут же на месте раскололи череп кремневым топором. Этот смертельный удар нанес Юло. Плюнув на тело, извивавшееся в конвульсиях у его ног, он спокойно заткнул за пояс оружие.
— Бали-и-амама-она, — простонали несколько груандисов. Наклонившись к убитому, они обмакнули пальцы в его кровь.
Оплакивали ли они смерть своего товарища, призывали ли они на своем непонятном наречии какого-нибудь злого духа, чтобы отомстить за него яванам? Никто этого не знал, да никому до этого и не было дела: одним груандисом больше или меньше.
Глашатай три раза протяжно протрубил в бизоний рог. Радостные крики эхом откликнулись с холмов, по которым разбрелись охотники на мамонтов. Они без всякой грусти покидали своих родных, плененные полной приключений жизнью, которую они будут вести на охоте в течение двух недель, а может быть, и целого месяца. Кто знает? Все зависело от того, по какому направлению двинутся огромные стада мамонтов.
Семьи охотников были настроены не менее радостно и желали отправляющимся в путь удачи и богатой добычи, совершенно упуская из виду, что, несмотря на привешенные к их шеям амулеты, многим не суждено вернуться домой. С восторгом предвкушали они ожидающие их после охоты обильные пиршества.