Сыны Зари
Шрифт:
– Я не могу поверить, что Гуго Кемп так сильно высунул голову из своей траншеи.
– Ну не совсем так. В Лондоне были украдены кое-какие картины. Они, возможно, попали к Кемпу. Я хочу сказать, что они, вероятно, были украдены именно для него.
– Так, это уже не шутки. – Кэлли ждал, не уверенный, сказал ли это Мэзерс скептически или он и в самом деле заинтригован. – Ну вообще-то он чертовски богат. Я слышал, что он любитель искусства. Так вы здесь из-за этих картин, из-за Кемпа? Из-за того и другого?
– Нет. На эти картины было два покупателя. Один из них был убит, чтобы расчистить
– От Кемпа?
– От кого-нибудь, возможно, и от Кемпа.
– И вы просите меня работать в обход местного департамента полиции?
– Не совсем так. Они же не сказали «нет».
– Но ведь и «да» они тоже не сказали... – Мэзерс погасил сигарету и приступил ко второй половине пирожного. – И вы сами все это оплачиваете?
– Ну, я несу некоторые расходы, а потом компенсирую разницу.
Мэзерс изогнул голову, отрывая захваченный в зубы кусок. Потом он немного пожевал его. Официантка налила им еще кофе.
– Чего бы вы ни хотели, – сказал Мэзерс, – вы хотите этого очень сильно.
– Мне нужна лишь информация.
– Какой срок?
– Около недели.
– Неделя. Так, думаю, такой срок вы мне сможете оплатить. Есть еще кое-кто, с кем мы можем потолковать. Один парень по имени Джерри Каттини, он работал на Кемпа.
– Насколько тесно? – спросил Кэлли, но Мэзерс пожал плечами. – Я хочу спросить, работал ли он на Кемпа или вместе с Кемпом?
– О, тут вы правы! Нет, только на него. Гулял вдоль его границы с винтовкой. Но он нам скажет то, что знает. Обвиняет Кемпа в том, что тот приказал его избить.
– В самом деле?
– Ну, во всяком случае, кто-то его избил, – сказал Мэзерс, вытаскивая новую сигарету. – Джерри работал на меня, правда, совсем недолго – когда я мог позволить себе иметь помощника. Я тайком приносил ему в больницу выпивку. Беднягу всего исколошматили, а одним глазом он теперь вовсе не видит. Тайлеру Беку он сказал, что его, мол, сшиб грузовик. Впрочем, выглядел он вполне подходяще для этой версии.
– Что мы можем сделать еще?
– А что бы вы хотели сделать? – вопрос Кэлли явно развеселил Мэзерса.
– Я бы хотел поставить подслушивающее устройство в доме Кемпа.
– Так. – Глубоко в груди Мэзерса что-то загрохотало. – Разумеется. Никаких проблем. – Грохот превратился в приступ кашля. Мэзерс вытащил из кармана носовой платок и приложил его ко рту. Казалось, из глубокой шахты на поверхность поднимался темный осадок. Мэзерс осторожно сложил носовой платок, держа его наготове на случай нового приступа. – Я проберусь прямо туда и прилажу кабельный микрофон к одному из окон. – Он кашлянул еще пару раз, но сумел сдержать новый приступ.
– Это бы здорово помогло, – сказал Кэлли.
Мэзерс улыбнулся и убрал носовой платок в карман.
– Вы говорите, что будете здесь всего неделю? – спросил он, и Кэлли кивнул. – Это хорошо.
У входа в торговый квартальчик были воздвигнуты три временные палатки, занавешенные коричневато-желтыми и синими одеялами. Блики света отражались на ожерельях, кулонах, браслетах и кольцах из серебра и бирюзы. Три ряда крошечных фигурок окружали индейскую корзину, навсегда сомкнув вплетенные в ткань руки. На месте голов зияли черные квадратики, поэтому казалось, что эти фигурки как бы отвернулись, стремясь оградить от праздных взглядов священность своего танца.
Мэзерс огибал полукруг туристов. Он говорил:
– Завтра мы с вами поедем туда. Лучше всего рано утром. – Он обернулся, чтобы удостовериться, что Кэлли следует за ним. – Не слишком ли рано для вас?
– Нормально.
– Я за вами заеду. Вы мне расскажете о вашем разговоре с Джерри Каттини, идет?
– А вы что же, не останетесь?
– У меня есть кое-какие дела. Но я сделаю существенное введение. Это значит, что я предварительно по-дружески угощу Джерри. Но вы не беспокойтесь: он не нагрузится до такой степени, чтобы его ответы стали бессмысленными. Он уже забыл, как это действует.
Внутренние «часы» Кэлли уже ворчали и звали поесть. Когда они с Мэзерсом пришли в бар, он заказал сандвич и принес на их столик чашку маисовых чипсов. Джерри Каттини появился, как только они уселись. Он спросил Мэзерса:
– Парень вот этот? – и даже не дожидаясь ответа, взглянул на Кэлли и сказал: – Ты ищешь суку Кемпа?
Невидящий глаз Каттини был прикрыт каким-то черным лоскутом, поддерживаемым веревкой, которая исчезала за ухом и появлялась снова из линии волос, пересекая лоб. Чуть ниже по лицу шла глубокая борозда. Здоровый глаз был зеленым, как у кошки.
– Мне нужна кое-какая помощь, – сказал Кэлли. – Я был бы признателен за то, что вы можете сказать мне.
Каттини быстро наклонил голову, смеясь над акцентом Кэлли. Мэзерс сходил в бар и вернулся с выпивкой в обеих руках.
– Я не буду, – покачал головой Кэлли.
– Ну и правильно, – сказал Мэзерс.
Он выстроил три стакана в ряд у локтя Каттини, а один оставил себе. В баре громыхала музыка: сразу несколько гитар играли самбу. Каттини встал и заковылял к бармену, протиравшему стаканы. Когда он повернул назад, к их столу, музыка ненадолго оборвалась, а потом зазвучал какой-то мягкий ритм в стиле кантри [7] . Голос певца был едва слышен. Мэзерс уже уходил, опустошив свой стакан. Кэлли он сказал:
7
Кантри (досл: «деревенский») – стиль современной американской музыки, основанный на народных мелодиях, часто исполняемых на народном инструменте банджо.
– Завтра утром. Тогда и начнете мне платить.
Каттини посмотрел через плечо и приветственно поднял руку, когда Мэзерс направился к двери.
– Карл – хороший мужик, лучше и не бывает, – сказал Каттини и отхлебнул из первого стакана. – Помогал мне кое в чем.
– Вы работали на Кемпа, это верно? – спросил Кэлли.
Глядя на Каттини, он подумал, что тому должно быть лет тридцать пять, хотя было трудно сказать это наверняка. Виски сделало его фигуру тяжеловатой и так раздуло лицо, что истинные черты расплылись и стали неясными, словно постоянно находились в тени. Пятна неровной щетины покрывали щеки и подбородок. Кэлли напряг свое воображение, чтобы прочистить эту картину, и из полутьмы выступил красивый статный мужчина.