Сыщица начала века
Шрифт:
Инна – это компьютер в мягкой, пышненькой, пухленькой, чрезвычайно женственной оболочке, компьютер, окутанный духами и туманами, и складками шифона, и томными взорами, и волнующими смешками… Именно такой должна быть женщина! Она должна тщательно скрывать свою истинную натуру, и Алена, которая необходимому притворству научилась только года два назад, после известных событий своей жизни, а до этого была просто-таки патологически искренней где надо и где не надо, от души любила свою подругу и считала ее сущим совершенством. К тому же Инна работала адвокатом, обладала кучей знакомств в юридических кругах, поэтому была незаменимым консультантом для нашей детективщицы. Может быть, и Леонид с Инной преследовали какие-то свои подспудные цели, поддерживая знакомство с писательницей Дмитриевой, а может, им было просто-напросто так же легко и весело с ней, как ей – с ними. Так или иначе, эта ненавязчивая дружба, вернее – приятельство длилось уже не первый год, и встречались приятели, к общему удовольствию, хоть редко, но метко: расползались после обильных застолий и долгих разговоров чуть живые от количества выпитого и съеденного и охрипшие, наоравшиеся песен на ближайший месяц – это как минимум.
Поводом для очередной встречи стал день рождения Алены. Строго говоря, он мог бы кануть в Лету, ибо состоялся в сентябре, а ныне валил к закату октябрь. Но своевременно отпраздновать его не удалось по причине дописывания очередного детектива, потом все как-то было недосуг повидаться то Алене, то Тюлениным (по принципу «Ванька дома – Маньки нет, Манька дома – Ваньки нет»), потом еще что-то мешало… Короче, собрались нынче, воспользовавшись одним из последних светлых, ясных, относительно теплых осенних денечков. Погода имела определяющее значение, поскольку застолье было намечено провести на природе.
С природой Инне и Леониду повезло: она у них была своя, карманная, можно сказать, ибо жили они через дорогу от знаменитого Щелковского хутора, огромного лесопарка, где набегаться на лыжах зимой и находиться пешком в любое другое время года можно было с не меньшим успехом, чем в настоящем лесу. Алена, едва придя к Тюлениным, быстренько отыскала в программе 09 телефон девятнадцатой квартиры в доме номер двадцать по улице Мануфактурной, выяснила фамилию жильцов (Виноградовы), сообщила все это Свете Львовой – и почувствовала себя полностью свободной от всех обязательств. Теперь можно развлекаться от души!
Навьюченная едой и питьем компания прошла метров двести от дома Тюлениных, свернула с тропки – и немедленно очутилась в настоящей глуши, среди нескольких берез, множества осин и прочей поросли, идентифицировать которую было уже нелегко, ибо почти вся эта поросль стряхнула листву. Впрочем, листьев все-таки еще дрожало на ветках вполне достаточно, чтобы повосхищаться их бледной, зыбкой, увядающей красотой. Инна и Алена усиленно восторгались, а Леонид, навьюченный огромным рюкзаком, в это время рыскал туда-сюда в поисках подходящей полянки.
Наконец полянка нашлась, да не простая, а снабженная маленьким деревянным столиком и лавками. Имелось даже кострище, а рядом валялись словно нарочно приготовленные колышки для того, чтобы укрепить в них шашлычные шампуры. Шампуров-то, кстати сказать, не было: Алена свои не привезла, уверенная, что они имеются у Тюлениных, а те отчего-то вытаращили глаза: какие у нас шампуры? Откуда?! Пришлось брать с собой из дому ножи и теперь обстругивать веточки, причем для замены нужны были не какие попало ветки, а желательно ивовые. Искали иву, нашли вербу, что, по сути, одно и то же. Впрочем, все это были приятные хлопоты, так же как и выяснение отношений с Леонидом насчет того, кто будет разжигать костер.
Если честно, Алена только и мечтала, чтобы эта участь выпала ей. Она обожала разводить костры! Но не станешь же в присутствии мужчины заявлять о некоторых своих неженских пристрастиях! Неловко. Еще обидится, что ему не доверяют. Ну а коли он сам нравственно попятился, тут-то женщина быстренько коня на скаку остановила!
Сначала Алена положила на тщательно очищенное от старого пепла и отсыревших угольев кострище несколько скомканных комочков бумаги (нарочно прихватила из дома газету). Потом осторожно присыпала их тоненькими и сухонькими веточками, которых насобирала довольно много, хотя на этой сыроватой поляне (предыдущие дни выдались дождливыми) они были на вес золота. Поверх кучки были шалашиком установлены прутики потолще, тоже максимально сухие, сверху – еще толще, тут уже и сыроватые допускались; потом дошел черед до откровенных дровец. Леонид приволок огромное бревно и начал было его пристраивать на самом верху, но Алена остановила его, погрозив пальцем.
– Сейчас, одну минуточку, – таинственным шепотом сказала она. – Пускай сначала разгорится.
Она достала из кармана коробок, присела, чиркнула спичкой и несколько секунд подержала ее в сложенных ковшиком ладонях, давая огоньку разгореться. И легким, радостным движением сунула в самую глубину одного из бумажных комочков. Сероватая газетная бумага вмиг стала живой, огненной. Ярко высветилось заглавие какой-то статьи: «Чупа-чупс шагает по Покровке», и Алена досадливо сморщилась. Ну просто продыху нет от этого Чупа-чупса! Жизнь испортил целому государству, а теперь норовит испортить такое волшебное занятие, как разведение костра!
Впрочем, тут Чупа-чупса ждала суровая неудача. Заглавие и сама статья мгновенно сгорели, и Алена забыла о нем, потому что вмиг занялись тоненькие веточки, словно бы покрылись огненной, живой, шевелящейся бахромой, и тотчас искры пробежали по дровам, а вслед за ними поползли языки пламени, и теперь уже этот великолепный костер, зажженный, заметьте себе, с одной спички, уже ничем, кроме Всемирного потопа, невозможно было погасить, и Алена великодушно разрешила Леониду водрузить на огонь его огромную дровину.
Фирменная «Хванчкара» в мрачной, тяжелой глиняной бутылке закрепила ощущение духовного и телесного блаженства. А довершили дело жареные «поросята» на ивовых прутиках…
Для тех, кто не знает: «поросята» делаются просто. Берется шпикачка, надрезается на обеих попках крест-накрест, насаживается на шампур или прутик – и держится две минуты над костром. Полное ощущение, что с концов расходятся в стороны толстенькие поросячьи ножки! Бока у шпикачки теперь румяные, корочка хрустит… этакий скороспелый шашлычок, который ничем не хуже настоящего, долгоиграющего! Отлично, если есть в наличии помидоры, огурцы, зелень, кетчуп. Нет – можно обойтись. Главное, чтобы было вволю вина или водочки, которой наша компания и шлифанула слишком быстро закончившуюся «Хванчкару».
Потом они пели.
Потом поочередно читали стихи, передавая их по кругу, словно трубку мира. Начинали медленно, неспешно, но вскоре «трубку мира» уже рвали друг у друга из рук, перебивали, торопясь прочесть, сказать, выразить любимое, наболевшее, накипевшее, затаенное…
Наконец горло у всех пересохло. «Хванчкары» давно не стало, закончилась и «Красноармейская».
Инна притащила огромный термос, чай в котором оставался огненным все эти два с половиной часа непрерывного кайфа. Разлили его в пластмассовые стаканчики и пили с чудом нижегородской кулинарии – «юмбриками».