Сыщик поневоле
Шрифт:
В среду он поехал домой, несмотря ни на что, отдохнувший и довольный. Собака, вольготно расположившаяся в багажнике, тоже выглядела довольной: набегалась, нагулялась, наловила мышей… Есть у зверюги охотничьи инстинкты, чего уж там, и хотя большую часть жизни она проводит в теплой квартире, на коврике (а когда хозяина дома нет, на диване, это Виталий знал совершенно точно), попав на природу, она со страшной силой мышкует, гоняет белок, разоряет птичьи гнезда. И не боится медведя – нарывались как-то, хорошо, в августе, когда зверь сытый и ленивый.
И все же, когда машина начала усердно наматывать на колеса километры шоссе, мысли непроизвольно вернулись к той перестрелке. Каждый вечер возвращались, и сейчас тоже, и по-прежнему крутились вокруг единственного вывода: ничего не понятно.
Как и у любого человека, у Виталия были враги. Те, которые могут плюнуть в суп или при случае, если это не опасно, в спину. Вот только были они, по его мнению, мелочью пузатой, и ни один из них не стал бы рисковать собственной шкурой. А на киллера, даже если у кого-то из них окончательно съехала крыша, они вряд ли наскребут. Да и потом, чтобы пойти на убийство, или даже на запугивание с применением оружия, нужно иметь серьезный повод и быть настоящим, с большой буквы Врагом. Ни того, ни другого у Виталия не имелось еще и потому, что он был самым обычным человеком, а не гендиректором крупной корпорации или носителем государственных секретов.
Человека, который в него стрелял, Виталий – он мог в том поклясться – видел впервые в жизни. А еще – и в этом Виталий тоже был уверен – тот был не из ближайшей деревни. Те, конечно, вполне могли учинить по пьяни разборку со стрельбой, просто решив, что городской ставит сети в исконно их местах, а потому мысль о беспредельщике из хлева появилась сразу же. Но здесь имелись два совершенно не вписывающихся в картину момента. Во-первых, расстояние до ближайшей деревни. Рыбы на реке не то чтобы богато, но хватает пока на всех, и бросок на такое расстояние просто-напросто не окупится никаким уловом. Можно наловить ближе и не хуже, не тратя горючее. Ну а во-вторых, по-трезвому местный на такое вряд ли пойдет, а тот, кто стрелял в Виталия, пьяным не был. Уж что-что, а этот нюанс он, проработавший не один год в обществе любителей принять на грудь чего-нибудь крепче чая, умел определять безошибочно.
Впрочем, через полчаса времени и полста километров расстояния Виталий решительно выбросил случившееся из головы. Для выводов слишком мало информации, так что нечего и гадать, забивая голову досужими предположениями. Пожалуй, больше всего его сейчас волновало, как бы тот ублюдок от тупой злости не поджег дом, но противодействовать этому он все равно никак не мог.
Стоило бы, конечно, в полицию заявить, но это ведь может и боком выйти. Сам-то тоже стрелял, могут и дело пришить. В моральных качествах стражей порядка, вернее, двойственности их стандартов, Виталий не сомневался ни на миг. Стало быть, отечественных, да и всех прочих сыщиков побоку, да и, опять же, незачем себя без нужды накручивать. И, врубив музыку, он вдавил педаль газа, с упоением чувствуя, как нарастает под капотом послушная ему мощь.
Квартира встретила его уютным теплом. Четыре комнаты, огромная кухня и, несмотря на собаку, очень чисто – жилище холостяка при деньгах. Псина сунулась было в комнату, но услышала окрик хозяина и дисциплинированно отправилась на свой коврик, отлеживаться, пока с лап не осыплется песок, а Виталий целеустремленно потопал на кухню – проголодался, пока ехал. И в этот момент запиликал оставленный на столе за ненадобностью (в паре километров от города связь все равно пропадала) мобильник…
Номер был тот же самый. И то же самое молчание в трубке. Вот только, в отличие от прошлого раза, после случившегося это воспринималось несколько зловеще. И настроение, только-только окончательно пришедшее в норму, тут же вновь ухнуло вниз. Виталий пробежал глазами по списку вызовов, обнаружил среди пропущенных еще два с этого номера, и мысленно сплюнул. Вот еще не было печали…
Впрочем, больше его никто сегодня не беспокоил. Аж до самого вечера не беспокоил, когда Виталий все же вылез из глубокого мягкого кресла, в котором незаметно для самого себя благополучно задремал, и занялся прозой жизни. В частности, выгулом домашнего животного, которое отчаянно пританцовывало у двери, намекая, что если хозяин не поторопится, то кучу оно ему в подарок точно наложит. Учитывая, что характер у собаки просыпался иногда совершенно кошачий, запросто. Пришлось одеваться и, ворча под нос на ту сволочь, что когда-то подбросила аккурат под колеса машины коробку из-под обуви с крошечным меховым комочком, топать на улицу. Собака, натягивая поводок, бодро зарысила по лестнице впереди, периодически на поворотах задевая этим самым поводком за решетчатые перила советского образца. Те издавали возмущенный звук, немелодичный, но и не противный. Словом, все как всегда.
И во дворе все было как обычно. Разве что компания, распивающая пиво на детской площадке, незнакомая, но это и неудивительно: во-первых, Виталий к ним никогда не присматривался, а во-вторых, сюда периодически подваливает расслабляющийся народ аж с трех соседних дворов. Дворничиха по утрам, убирая последствия таких расслаблений, материлась весьма изобретательно, жильцы, для чад которых и была, собственно, организована площадка, были с ней солидарны, но делу это помогало мало. Во всяком случае участкового, разгоняющего сборище, Виталий не видел здесь ни разу.
Собака, отпущенная с поводка, радостно зашуршала чем-то в кустах. Пришлось ее окликнуть, чтобы не сожрала ненароком какую-нибудь дрянь. И этим, очевидно, Виталий и привлек внимание расслабляющегося молодняка.
– Папаша, огоньку не найдется?
Судя по ленивой интонации, сказано это было без особой агрессии. Так, попугать обывателя, но уж этаких орлов Виталий точно не боялся.
– Сынок, а тебе папа с мамой не говорили, что детям пора смотреть мультики и в кроватку бай-бай?
Компания дружно загоготала, а тот, говорливый, разом побагровел – хотя сумерки уже сгустились, фонарь работал, и картинку давал неплохую. Парнишка начал медленно вставать, явно намереваясь произвести впечатление. Получалось так себе – никакая качалка не сможет скрыть возраст, и за широкими плечами и короткой стрижкой а-ля крутой скрывался обычный шпаненок, на которого Виталий смотрел даже с некоторой жалостью. Мозгов нет – считай, калека.
– Слышь…
Что уж Виталий должен был услышать, так и осталось загадкой, поскольку из кустов не с лаем даже – с ревом – выпрыгнула его собака. Зверюга она была, конечно, не самая крупная, овчарке уж точно уступала, но когда на тебя, без разбега перемахнув забор, несется из темноты черная рычащая торпеда со вздыбленной шерстью, это производит впечатление. Парень от неожиданности шарахнулся назад и, позабыв о том, что сзади скамейка, зацепился за нее ногами, позорно плюхнувшись на грязный песок. Остальные, напротив, повскакали с мест и тут же были бдительно облаяны. Собака Виталия еще никого не покусала, но кому попало знать об этом было совсем необязательно.
– Эй-эй, – тот молокосос, что был чуть старше и, видимо, за главного, вскинул в примиряющем жесте руки. – Мы тебя пугать не хотели…
– Последний, кто пытался меня всерьез напугать, – лениво и чуть презрительно отозвался Виталий, – был почти трех метров роста и весил где-то полтонны. Его шкура до сих пор висит у меня на стене. Если что, там хватит места и для ваших.
По всем законам жанра, стоило бы вообще этих четверых отсюда выгнать, но делать этого он не стал. Просто потому, что считал: каждый должен заниматься своим делом. В его обязанности разгон местной шпаны никак не входил, так что Виталий коротко свистнул псине и отправился с ней по своим делам. Ну а парни принялись успокаивать страшно матерящегося товарища. Тот сыпал угрозами, но как-то безадресно, и последовать за собаководом с целью развития конфликта не пытался. Ну а Виталию было абсолютно все равно, что он там бормочет.